Чаша Грааля.
Общеизвестно, что христианству предшествовало так называемое "язычество" - термин, изобретённый теологами. Что такое язычество? Слово "язык" в церковнославянском языке имеет значение "народ", следовательно, "язычество" означает народную веру. О язычестве всегда судили только по религиозным источникам. Можно ли ожидать объективного, непредвзятого мнения о злейшем враге библейского христианства? Разумеется, нет. Именно христианство оклеветало народную веру, придало слову "язычество" резко отрицательное значение и противопоставило себя всем народам, не разделяющим содержание священного писания. Было ли христианство совершенно новой верой, созданной с чистого листа? Имело ли оно какую-либо связь с языческим многобожием? Вне всякого сомнения, именно народная вера, "поэтические воззрения на природу" положены в основу священного писания. Христианство (идея мирового господства, держава = земной шар под крестом) всего лишь использовало структуру и терминологию языческой веры в своих целях.
Прежде о языческой вере. Как формировались народные представления о природе? Об этом подробно пишет А. Н. Афанасьев:
Всякое явление, созерцаемое в природе, делалось понятным и доступным человеку только через сближение со своими собственными ощущениями и действиями, и как эти последние были выражением его воли, то отсюда он естественно должен был заключить о бытии другой воли (подобной человеческой), кроющейся в силах природы. Иной образ мышления, который мог бы указать ему в природе те бездушные стихии, какие мы видим в ней, был невозможен; ибо требует для себя уже готового отвлеченного языка, который бы не властвовал над фантазией, а был бы покорным орудием в устах человека.
Природа являлась то нежной матерью, готовой вскормить земных обитателей своей грудью, то злой мачехой, которая вместо хлеба подает твердый камень, и в обоих случаях всесильной властительницей, требующей полного и безотчетного подчинения. Поставленный в совершенную зависимость от внешних влияний, человек признал природу за высочайшую волю, за нечто божественное, и повергся перед ней с смиренным младенческим благоговением. В таинственных знамениях природы, в ее спокойноторжественных и грозных проявлениях видел он одно великое чудо; слово "божество", вылетевшее из его уст, обняло собой все богатство многоразличных естественных сил и образов. С дальнейшими приобретениями ума, какие необходимо условливались новостью ежедневно возникающих впечатлений и наклонностью человека наблюдать и анализировать, он более и более знакомился с разнообразием естественных явлений; фантазия вызывалась к работе, понятие о божестве дробилось, и это возрастающее многобожие указывало на большую или меньшую развитость племени в незапамятную эпоху первоначального язычества.
На раннем утре своего доисторического существования пранарод, от которого произошли индоевропейские племена (в том числе и славяне), был погружен в ту простую, непосредственную жизнь, какая установляется матерью-природой. Он любил природу, и боялся ее с детским простодушием, и с напряженным вниманием следил за ее знамениями, от которых зависели и которыми определялись его житейские нужды. В ней находил он живое существо, всегда готовое отозваться и на скорбь и на веселье. Сам не сознавая того, он был поэтом; жадно вглядывался в картины обновляющегося весной мира, с трепетом ожидал восхода солнца и долго засматривался на блестящие краски утренней и вечерней зари, на небо, покрытое грозовыми тучами, на старые девственные леса, на поля, красующиеся цветами и зеленью.
Первые наблюдения человека, первые опыты ума принадлежали миру физическому, к которому потому тяготели и его религиозные верования и его начальные познания; и те и другие составляли одно целое и были проникнуты одним пластическим духом поэзии, или прямее: религия была поэзией и заключала в себе всю мудрость, всю массу сведений первобытного человека о природе. Оттого в наивных представлениях старины и в сказаниях, возникших из мифических основ, так много изящного, обаятельного для художника. Такое отношение к природе, как к существу живому, нисколько не зависело от произвола и прихоти ума. Всякое явление, созерцаемое в природе, делалось понятным и доступным человеку только через сближение со своими собственными ощущениями и действиями, и как эти последние были выражением его воли, то отсюда он естественно должен был заключить о бытии другой воли (подобной человеческой), кроющейся в силах природы. Иной образ мышления, который мог бы указать ему в природе те бездушные стихии, какие мы видим в ней, был невозможен; ибо требует для себя уже готового отвлеченного языка, который бы не властвовал над фантазией, а был бы покорным орудием в устах человека. Но такой язык, как известно, создается медленными усилиями развития, цивилизации; в ту же отдаленную эпоху всякое слово отличалось материальным, живописующим характером. Мы и доселе выражаемся: солнце восходит или садится, буря воет, ветер свистит, гром ударяет, пустыня молчит; доселе говорим о силах природы, как о чем-то свободно действующем, и только благодаря современным научным сведениям не придаем этим старинным, освященным привычкой выражениям буквального смысла. Мы низвели эти и тысячи других метафорических речений, ежедневно повторяющихся в живой речи, до значения простых формул, обязанных указывать на то или другое явление неодушевленной природы, и, произнося их, никому и в голову не приходит, чтобы солнце обладало ногами для ходьбы, чтоб оно восседало на престоле, чтобы ветер производил свист губами, гром бросал молнии рукой, а море действительно могло чувствовать гнев, и так далее. Не таково было положение наших доисторических предков; на сущность их мысли язык оказывал чарующее влияние; для них достаточно было, следуя замеченному сходству явлений, сказать: "буря воет", "солнце восходит", как тотчас же возникали в мыслях и те орудия, при посредстве которых совершаются подобные действия человеком и другими животными. Следовательно, при самом начале творческого создания языка силам природы уже придавался личный характер. Такой способ выражения мы называем поэтическим и в метафорах его видим преувеличение; но для тех, которые создавали язык, ничего не могло быть проще и естественнее. Чтобы лишить природу ее живого, одушевленного характера, чтобы в быстро несущихся облаках видеть одни туманные испарения, а в разящей молнии - электрические искры, нужно насилие ума над самим собой, необходима привычка к рефлексии, а следовательно, до известной степени искусственное образование.
Итак, и язык, и тесно связанный с ним образ мышления, и самая свежесть первоначальных впечатлений необходимо влекли мысль человека к олицетворениям, играющим такую значительную роль в образовании мифов. Человек невольно переносил на божественные стихии формы своего собственного тела или знакомых ему животных, разумеется формы более совершенные, идеальные, соответственно действительному могуществу стихий.
Противоположность света и тьмы, тепла и холода, весенней жизни и зимнего омертвения - вот что особенно должно было поразить наблюдающий ум человека. Чудная, роскошная жизнь природы, громко звучащая в миллионах разнообразных голосов и стремительно развивающаяся в бесчисленных формах, обусловливается силой света и тепла; без нее все замирает. Подобно другим народам, наши праотцы обоготворили небо, полагая там ее вечное царство; ибо с неба падают солнечные лучи, оттуда блистают и луна и звезды и проливается плодотворящий дождь. В большей части языков слова, означающие небо, в тоже время служат и названиями бога.
У славян отец Небо получил название Сварога: он верховный владыка вселенной, родоначальник прочих светлых богов, прабог. Подмечая различные проявления элемента тепла и света, анализируя их, ум человеческий должен был раздробить блестящее, светлое небо и присущие ему атрибуты на отдельные божественные силы. Такое деление, вносимое познающей способностью, не противоречило поэтическому чувству, которое стремится облекать все в живые образы. Дело ума поэтически выразилось в естественной форме рождения новых богов от Сварога.
Олицетворяя божественные силы природы в человеческих образах, он перенес на них и свои бытовые формы. Но такие родственные связи богов были плодом не сухой, отвлеченной рефлексии, а живого, поэтического воззрения на природу, и смотря по тому, как менялось это воззрение - менялись и взаимные отношения обоготворенных светил и стихий: одно и то же божество могло быть то отцом, то сыном другого, быть рожденным от двух и более матерей, и т. д. Вот почему даже там, где под влиянием успехов народной культуры вызвана была деятельность ума к соглашению различных мифических представлений (например, у греков), даже там поражает нас запутанность и противоречие мифов. Очевидно, что у народов, стоявших на значительно низшей ступени развития, еще явственнее должны выступать черты, указывающие на неопределенность и неустановившееся брожение мысли. Уже отсутствие у славянских племен таких названий для месяца, утренней и вечерней зари и звезд, которые бы из нарицательных с течением времени обратились в собственные, нелегко распознаваемые в своем первоначальном коренном значении, свидетельствует, что мы имеем дело с эпохой самых широких и свободных поэтических представлений, присутствуем, так сказать, при самом зарождении мифических сказаний.
Та же творческая, плодородящая сила, какую созерцал язычник в ярких лучах летнего солнца, виделась ему и в летних грозах, проливающих благодатный дождь на жаждущую землю, освежающих воздух от удушливого зноя и дающих нивам урожай. Множество разнообразных поверий, преданий и обрядов несомненно свидетельствует о древнейшем поклонении славян небесным громам и молниям. Торжественно-могучее явление грозы, несущейся в воздушных пространствах, олицетворялось ими в божественном образе Перуна-Сварожича, сына прабога Неба; молнии были его оружие - меч и стрелы, радуга - его лук, тучи - одежда или борода и кудри, гром - далеко звучащее слово, глагол божий, раздающийся свыше, ветры и бури - дыхание, дожди - оплодотворяющее семя. Как творец небесного пламени, рождаемого в громах, Перун признается и богом земного огня , принесенного им с небес в дар смертным; как владыка дождевых облаков, издревле уподоблявшихся водным источникам, получает название бога морей и рек, а как верховный распорядитель вихрей и бурь, сопровождающих грозу,- название бога ветров. Эти различные названия придавались ему первоначально как его характеристические эпитеты, но с течением времени обратились в имена собственные; с затемнением древнейших воззрений они распались в сознании народном на отдельные божеские лица, и единый владыка грозы раздробился на богов грома и молний (Перун), огня (Сварожич), воды (Морской царь) и ветров (Стрибог). Вместе с низведением мифических представлении и сказаний о небесном пламени молний на земной огонь, о дождевых потоках на земные источники, само собой возникло обожение домашнего очага, рек, озер и студенцов.
Обоготворив как благое все связанное с плодородием, развитием, он должен был инстинктивно, с тревожной боязнью отступить от всего, что казалось ему противным творческому делу жизни. С закатом дневного светила на западе как бы приостанавливается вечная деятельность природы, молчаливая ночь охватывает мир, облекая его в свои темные покровы, и все погружается в крепкий сон - знамение навсегда усыпляющей смерти; с помрачением ярких лучей солнца зимними туманами и облаками начинаются стужи и морозы, небо перестает блистать молниями и посылать дожди, земная жизнь замирает и человек осуждается на тяжелые труды: он должен строить жилище, селиться у домашнего очага, заготовлять пищу и теплую одежду. У первобытных племен сложилось убеждение, что мрак и холод, враждебные божествам света и тепла, творятся другой могучей силой - нечистой, злой и разрушительной. Так возник дуализм в религиозных верованиях; вначале он истекал не из нравственных требований духа человеческого, а из чисто физических условий и их различного воздействия на живые организмы; человек не имел другой мерки, кроме самого себя, своих собственных выгод и невыгод. Нравственные основы вырабатываются позднее и прикрепляются уже к готовым положениям дуализма, порожденного древнейшим воззрением на природу. Таким образом, отдаленные предки наши, круг понимания которых необходимо ограничивался внешней, материальной стороной, все разнообразие естественных явлений разделили на две противоположные силы. У западных славян это двойственное воззрение на мир божий выразилось в поклонении Белбогу и Чернобогу, представителям света и тьмы, добра в зла.
По рассказу Густинской летописи (под 1070 годом) старинные волхвы были убеждены, что "два суть бози: единъ небесный, другой во адъ"; бессарабские переселенцы на вопрос, исповедуют ли они христианскую веру, отвечали: "Мы поклоняемся истинному Господу нашему - белому Богу", а на Украине уцелела клятва: "щоб тебе чорний бог убив!"
Между богами света и тьмы, тепла и холода происходит вечная, нескончаемая борьба за владычество над миром. День и Ночь представлялись первобытным народам высшими, бессмертными существами; как День - первоначально верховное божество света - солнце, с которым слово это тождественно и по названию, так Ночь - божество мрака.
Показываясь ранним утром на краю неба, одетого ночной пеленой, Солнце казалось как бы рождающимся из тьмы; наоборот, захождение его вечером уподоблялось смерти: скрываясь на западе, оно отдавалось во власть Морены, богини ночи и смерти.
Подобно тому как дневной свет и жар, ночная тьма и прохлада определялись суточным движением солнца, так летняя ясность и теплота, зимние туманы, помрачающие небо, и все мертвящие морозы - годовым его движением. Как с утром соединялось представление о пробуждающемся солнце, о благотворной росе, падающей на нивы, поля и дубравы, о воскресающей повсюду деятельности; так с весной связывалась мысль о воскресении согревающей силы солнца, о появлении грозовых туч, проливающих на землю дождь, о восстании природы от зимнего сна: земля наряжается в зелень и цветы, из далеких стран прилетают птицы, мир насекомых наполняет воздух, и животные, подверженные спячке, встают из своих нор. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Библейские сюжеты имеют очевидные соответствия в русской мифологии. Все нелепости священного писания исчезают, если взглянуть на них через призму русской мифологии.
Библейский Иисус Христос родился в пещере. В пещеру же он был помещен после смерти на кресте. Что такое пещера? Речь идет о небесном своде. Воспользовавшись простой литореей 1, получим: небо = пеще(ра). Зимнее солнцестояние совпадает с сильными морозами. В это время можно наблюдать (во время восхода и захода солнца) так называемый солнечный крест. Здесь берет начало легенда о распятии на кресте, а также изображение нимба вокруг головы. Таким образом, Иисус - это солнце. Его так и называли - "новое солнце":
"Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли" (Деяния святых апостолов, 2:36).
На древнем поэтическом языке травы, цветы, кустарники и деревья назывались волосами земли. Признавая землю за существо живое, самодействующее (она родит из своей материнской утробы, пьет дождевую воду, судорожно дрожит при землетрясениях, засыпает зимой и пробуждается с возвратом весны), первобытные племена сравнивали широкие пространства суши с исполинским телом, в твердых скалах и камнях видели ее кости, в водах – кровь, в древесных корнях – жилы и, наконец, в травах и растениях – волосы. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Отсюда следует, что особо почитаемый в России "скотий бог" Велес является богом растительного царства.
Вечным врагом библейского бога является черт (сатана). Богословы затрудняются объяснить его происхождение - в рамках христианства это невозможно. В русской мифологии пара "бог-черт" имеет простое объяснение: "день-ночь".
Аллегорическая картина смены дня и ночи простым изменением подписи легко превращается в религиозный сюжет:
Тинторетто (Якопо Робусти). Борьба архангела Михаила с сатаной. Конец 1580-х. Дрезденская галерея.
Наступающий день побеждает ночь. Женщина слева, попирающая ногой месяц (символ ночи) - утренняя заря; ребенок - только что взошедшее солнце; мужчина вверху справа - дневное небо, т. е. день (Адонай, Один, Сварог, Саваоф = свет), он же Белобог (Чернобог = ночное небо). Видимый мир = явь; невидимый мир = навь (невь).
В ветхозаветном сказании о неопалимой купине, виденной Моисеем на горе Хориф, церковь видит символическое преобразование Пречистой Девы. Горящая, но не сгорающая купина - это Матерь Божия, пребывшая нетленной и по воплощении и рождении от нее Сына Божия. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Речь идет о богине Утренней Зари (Лада). Заря горит, но не обжигает, не опаляет.
Вот некоторые термины народной веры: слово божье - гром; святая вода - дождь; божий дух - ветер; живой огонь - огонь, добытый трением дерева (дуб); нечистая сила - смерть; скалы и горы - тучи; небо - океан-море; змей - дождевая (снежная) туча; жертвенник - домашний очаг.
Заимствования: Солнце превратилось в Иисуса Христа; Лада (богиня весны и утренней зари) в деву Марию; Перун распался (в зависимости от производимых им действий) на библейского Моисея (Моисей, источающий воду из скалы = Перун пронзает молнией дождевую тучу), св. Петра, Илью-пророка, св. Юрия (Георгия). Именно Перун был изображен на русском гербе (до крещения):
СПб. Ограда Летнего сада. Pares aquilas - символ равноправия.
Образный русский язык очень труден для иностранцев. Непонимание русских метафор порождает любопытные трактовки. Тайны и загадки, окружающие "чашу Грааля", без труда объясняются русской мифологией. "Грааль" - это искажённое "Ярило", т. е. солнце. (По Л. В. Успенскому в русском языке звук й прежде был ближе к звуку х.). "Чаша" - это "небо", т. е. небесный свод. Аналогичное название - космический кубок Кеплера. Из легенд о Граале известно, что он был перенесён с востока на запад. Этот перенос соответствует перемещению солнца по небу с востока на запад. Кровь на краю чаши соответствует утренней и вечерней зорям.
Следовательно, говорить о достоверности библейско-христианских событий не представляется возможным, они находятся в области религиозной фантастики.
Легко ли принял народ новую веру? А.Н. Афанасьев: Чтобы всецело отрешиться народу от образов и верований, созданных язычеством, для этого нужно было отказаться ему от родного языка, что выходило из пределов возможного. И народ долго не отрешался от заветов предков, от убеждений, подсказываемых ему языком... 2
По необходимому закону всякого исторического развития новая религия должна была стать во враждебные отношения к старым народным верованиям и главным образом противодействие свое направить на лиц, которые были представителями и хранителями языческого культа: умели гадать, предвещать, целить недуги, обладали тайной молитвенных заклинаний и священных обрядов.
Христианские пастыри не ограничились только поучениями и запретами; они требовали предания обличаемых строгому суду и казням. Тотчас после крещения русской земли дела о волшебстве уже подлежали рассмотрению духовной власти.
Сколь долго продолжалось это противостояние? Об этом можно судить по мерам, предусмотренным для отступников даже в XVIII (!) веке. 3 Кроме того, с 1721 по 1727 год в России действовал приказ Инквизиторских дел - учреждение синодального (!) ведомства, контролировавшее деятельность института инквизиторов. Поскольку учредителем Синода был Петр I, стало быть, он и является реальным "крестителем Руси".
* * *
1 Литорея - шифр, употреблявшийся в древнерусской литературе. Заключается в замене согласных букв: первая согласная буква алфавита заменяется на последнюю, вторая - на предпоследнюю и т. д.
2 А. Драгункин в книге "5 сенсаций" доказывает, что древнерусский язык является основой для всех индо-европейских языков. Библейское христианство элементарно выводится из русской мифологии. Это закономерное совпадение - язык отражает мировосприятие, мироощущение народа.
3 Артикул воинский (26 апреля 1715 г.)
Глава первая - о страсе божии
Артикул 1.
Хотя всем обще и каждому христианину без изъятия надлежит христианско и честно жить, и не в лицемерном страсе божии содержать себя: однакоже сие салдаты и воинские люди с вящшею ревностию уважать и внимать имеют; понеже оных бог в такое состояние определил, в котором оныя часто бывают, что ни единаго часа обнадежены суть, чтоб они наивящшим опасностям живота в службе государя своего подвержены не были. И понеже всякое благословение, победа и благополучие от единаго бога всемогущаго, яко от истиннаго начала всего блага и праведнаго победодавца происходит. И оному токмо молитися и на него надежду полагати надлежит, и тако сие наипаче всего иметь во всех делах и предприятиях, и всегда благо содержать: того ради чрез сие все идолопоклонство, чародейство (чернокнижество) наикрепчайше запрещается, и таким образом, что никоторое из оных отнюдь ни в лагере и нигде инде не будет допущено и терпимо. И ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей: оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть.
Толкование. Наказание сожжения есть обыкновенная казнь чернокнижцам, ежели оный своим чародейством вред кому учинил, или действительно с диаволом обязательство имеет. А ежели ж он чародейством своим никому никакова вреду не учинил и обязательства с сатаною никакова не имеет, то надлежит, по изобретению дела, того наказать другими вышеупомянутыми наказаниями, и притом церковным публичным покаянием.
Артикул 2.
Кто чародея подкупит, или к тому склонит, чтоб он кому другому вред учинил, оный равно так как чародей сам наказан будет.
Толкование. Что один чрез другаго чинит, почитается так, яко бы он сам то учинил.
Артикул 3.
Кто имени божию хулению приносит, и оное презирает, и службу божию поносит, и ругается слову божию и святым таинствам, а весьма в том он обличен будет, хотя сие в пиянстве или трезвом уме учинится: тогда ему язык роскаленым железом прожжен, и потом отсечена глава да будет.
Артикул 4.
Кто пресвятую матерь божию деву Марию и святых ругательными словами поносит, оный имеет, по состоянию его особы и хуления, телесным наказанием отсечения сустава наказан или живота лишен быть.
Артикул 5.
Ежели кто слышит таковое хуление, и в принадлежащем месте благовременно извету не подаст, оный имеет по состоянию дела, яко причастник богохуления, живота или своих пожитков лишен быть.
Артикул 6.
А ежели слова оного ругателя никакова богохуления в себе не содержат, и токмо из легкомыслия произошли, а учинится то единожды или дважды, тогда имеет преступитель четырнадцать дней в железа заключен быть и жалование его на месяц в шпиталь вычтено, или гонянием шпицрутен наказан, а в третие аркибузирован (розстрелен) быть.
Толкование. Ежели в помянутой вине, преступитель не смертию, но токмо на теле будет наказан, то может и церковное публичное покаяние при том же учинить.
Артикул 7.
Пресвятое и достохвальное имя божие да не восприемлется всуе, в клятве, божбе и лже. И ежели кто найдется, который сие в сердце, или с должной ревности чина своего учинит, оный имеет, по состоянию своего чина, некоторое число денег в шпиталь дать, или в присудствии регименту мушкеты, пики или карабины носить.
Артикул 8.
Есть ли сие нарочно, или из злости, или в пиянстве учинится, тогда имеет нарушитель господу богу явное покаяние при собрании людей принести, и притом половину своего месячнаго жалованья в шпиталь вместо наказания дать, или два дни, а на каждый день по одному часу ружье носить.
Глава вторая - о службе божии и о священниках
Артикул 9.
Служба божия имеет отправлятися по вся утра и вечеры и полдень (как о том установлено уже и публиковано в печатных молитвах) с пением и молением, в лагерях. И дабы при том все духовные присудствовали: того ради надлежит, как при начинании, так и при окончании службы божия, в трубы у командующаго генерала над войском, знак дать, и потом от полку до полку барабаны бить, или на трубах трубить, и тако службу божию начинать и оканчивать.
Артикул 10.
Есть ли офицер без важной притчины при молитве присудствен не будет, тогда надлежит за каждую небытность по полтине штрафу с него в шпиталь брать, а редового в первые и вдругоредь ношением ружья, а в третие заключением в железа на сутки наказать.
Артикул 11.
Когда офицер при молитве пьян явится, а чрез оное пиянство другим соблазн учинит: тогда оный имеет в первые и вдругоредь арестом у профоса наказан, а в третие на несколько времяни от службы отставлен, и рядовым учинен быть.
Артикул 12.
А рядовой, которой в таковом же образе обрящется, имеет быть в железа посажен.
Артикул 13.
Всем офицерам и рядовым надлежит священников любить и почитать. И никто да не дерзает оным как словом, так и делом досаду чинить, и презирать, и ругатся. А кто против того погрешит, имеет по изобретению его преступления вдвое так, как бы то над простолюдином (над другим) учинил, наказан быть.
Артикул 14.
Насупротив того учрежденныя священники в гарнизонах и при полках и везде должны прилежать к непорочной, трезвой и умеренной жизни. А есть ли который из священников обрящется в своей науке, животе и поступках нечестив и беззаконен, и другим жизнию своею соблазн чинит, оный имеет за сие к духовному суду отослан быть, и от онаго, по изобретению вины наказан, чина и достоинства своего лишен.
Артикул 15.
Когда священник без знатной причины (а имянно; разве за болезнию и таковыми подобными) службу божию отправлять не будет, тогда имеет, вместо наказания, за каждое свое отбытие по 1 рублю в шпиталь дать. А ежели оный во время службы божия пиян будет, тогда оный имеет в первый и другий раз от начальнаго священника при войске жестокого за то наказан. А в третий к духовному суду отослан, и потом своего чина и достоинства лишен быть.
Артикул 16.
Сколь скоро к молитве и службе божией звычайный знак дан будет, имеют тогда все маркетентеры, купцы, харчевники и шинкари лавки свои запереть, и отнюдь никаких товаров, ни пива, ни вина, не продавать. Разве когда больной для своей нужды требовать будет. Кто против того погрешит, онаго все товары отписаны будут, и из тех едина часть в шпиталь, а другая евалтигеру, который будет над тем надзирание иметь, дастся.
Артикул 17.
Банкеты и все суетныя излишния забавы надлежит во время службы божия отставить. Кто против того преступит, оный имеет штрафу несколько денег в шпиталь дать.
Артикул 18.
Кто церкви или иныя святыя места покрадет, или у оных что насилно отъимет, також и тех, которые в обоз, крепости и городы всякой провиант привозят, оный имеет быть лишен живот, и тело его на колесо положено.
Copyright © 2007 Urbane
|
Если на клетке слона прочтешь надпись "буйвол", не верь глазам своим. Козьма Прутков
|
Общеизвестно, что христианству предшествовало так называемое "язычество" - термин, изобретённый теологами. Что такое язычество? Слово "язык" в церковнославянском языке имеет значение "народ", следовательно, "язычество" означает народную веру. О язычестве всегда судили только по религиозным источникам. Можно ли ожидать объективного, непредвзятого мнения о злейшем враге библейского христианства? Разумеется, нет. Именно христианство оклеветало народную веру, придало слову "язычество" резко отрицательное значение и противопоставило себя всем народам, не разделяющим содержание священного писания. Было ли христианство совершенно новой верой, созданной с чистого листа? Имело ли оно какую-либо связь с языческим многобожием? Вне всякого сомнения, именно народная вера, "поэтические воззрения на природу" положены в основу священного писания. Христианство (идея мирового господства, держава = земной шар под крестом) всего лишь использовало структуру и терминологию языческой веры в своих целях.
Прежде о языческой вере. Как формировались народные представления о природе? Об этом подробно пишет А. Н. Афанасьев:
Всякое явление, созерцаемое в природе, делалось понятным и доступным человеку только через сближение со своими собственными ощущениями и действиями, и как эти последние были выражением его воли, то отсюда он естественно должен был заключить о бытии другой воли (подобной человеческой), кроющейся в силах природы. Иной образ мышления, который мог бы указать ему в природе те бездушные стихии, какие мы видим в ней, был невозможен; ибо требует для себя уже готового отвлеченного языка, который бы не властвовал над фантазией, а был бы покорным орудием в устах человека.
Природа являлась то нежной матерью, готовой вскормить земных обитателей своей грудью, то злой мачехой, которая вместо хлеба подает твердый камень, и в обоих случаях всесильной властительницей, требующей полного и безотчетного подчинения. Поставленный в совершенную зависимость от внешних влияний, человек признал природу за высочайшую волю, за нечто божественное, и повергся перед ней с смиренным младенческим благоговением. В таинственных знамениях природы, в ее спокойноторжественных и грозных проявлениях видел он одно великое чудо; слово "божество", вылетевшее из его уст, обняло собой все богатство многоразличных естественных сил и образов. С дальнейшими приобретениями ума, какие необходимо условливались новостью ежедневно возникающих впечатлений и наклонностью человека наблюдать и анализировать, он более и более знакомился с разнообразием естественных явлений; фантазия вызывалась к работе, понятие о божестве дробилось, и это возрастающее многобожие указывало на большую или меньшую развитость племени в незапамятную эпоху первоначального язычества.
На раннем утре своего доисторического существования пранарод, от которого произошли индоевропейские племена (в том числе и славяне), был погружен в ту простую, непосредственную жизнь, какая установляется матерью-природой. Он любил природу, и боялся ее с детским простодушием, и с напряженным вниманием следил за ее знамениями, от которых зависели и которыми определялись его житейские нужды. В ней находил он живое существо, всегда готовое отозваться и на скорбь и на веселье. Сам не сознавая того, он был поэтом; жадно вглядывался в картины обновляющегося весной мира, с трепетом ожидал восхода солнца и долго засматривался на блестящие краски утренней и вечерней зари, на небо, покрытое грозовыми тучами, на старые девственные леса, на поля, красующиеся цветами и зеленью.
Первые наблюдения человека, первые опыты ума принадлежали миру физическому, к которому потому тяготели и его религиозные верования и его начальные познания; и те и другие составляли одно целое и были проникнуты одним пластическим духом поэзии, или прямее: религия была поэзией и заключала в себе всю мудрость, всю массу сведений первобытного человека о природе. Оттого в наивных представлениях старины и в сказаниях, возникших из мифических основ, так много изящного, обаятельного для художника. Такое отношение к природе, как к существу живому, нисколько не зависело от произвола и прихоти ума. Всякое явление, созерцаемое в природе, делалось понятным и доступным человеку только через сближение со своими собственными ощущениями и действиями, и как эти последние были выражением его воли, то отсюда он естественно должен был заключить о бытии другой воли (подобной человеческой), кроющейся в силах природы. Иной образ мышления, который мог бы указать ему в природе те бездушные стихии, какие мы видим в ней, был невозможен; ибо требует для себя уже готового отвлеченного языка, который бы не властвовал над фантазией, а был бы покорным орудием в устах человека. Но такой язык, как известно, создается медленными усилиями развития, цивилизации; в ту же отдаленную эпоху всякое слово отличалось материальным, живописующим характером. Мы и доселе выражаемся: солнце восходит или садится, буря воет, ветер свистит, гром ударяет, пустыня молчит; доселе говорим о силах природы, как о чем-то свободно действующем, и только благодаря современным научным сведениям не придаем этим старинным, освященным привычкой выражениям буквального смысла. Мы низвели эти и тысячи других метафорических речений, ежедневно повторяющихся в живой речи, до значения простых формул, обязанных указывать на то или другое явление неодушевленной природы, и, произнося их, никому и в голову не приходит, чтобы солнце обладало ногами для ходьбы, чтоб оно восседало на престоле, чтобы ветер производил свист губами, гром бросал молнии рукой, а море действительно могло чувствовать гнев, и так далее. Не таково было положение наших доисторических предков; на сущность их мысли язык оказывал чарующее влияние; для них достаточно было, следуя замеченному сходству явлений, сказать: "буря воет", "солнце восходит", как тотчас же возникали в мыслях и те орудия, при посредстве которых совершаются подобные действия человеком и другими животными. Следовательно, при самом начале творческого создания языка силам природы уже придавался личный характер. Такой способ выражения мы называем поэтическим и в метафорах его видим преувеличение; но для тех, которые создавали язык, ничего не могло быть проще и естественнее. Чтобы лишить природу ее живого, одушевленного характера, чтобы в быстро несущихся облаках видеть одни туманные испарения, а в разящей молнии - электрические искры, нужно насилие ума над самим собой, необходима привычка к рефлексии, а следовательно, до известной степени искусственное образование.
Итак, и язык, и тесно связанный с ним образ мышления, и самая свежесть первоначальных впечатлений необходимо влекли мысль человека к олицетворениям, играющим такую значительную роль в образовании мифов. Человек невольно переносил на божественные стихии формы своего собственного тела или знакомых ему животных, разумеется формы более совершенные, идеальные, соответственно действительному могуществу стихий.
Противоположность света и тьмы, тепла и холода, весенней жизни и зимнего омертвения - вот что особенно должно было поразить наблюдающий ум человека. Чудная, роскошная жизнь природы, громко звучащая в миллионах разнообразных голосов и стремительно развивающаяся в бесчисленных формах, обусловливается силой света и тепла; без нее все замирает. Подобно другим народам, наши праотцы обоготворили небо, полагая там ее вечное царство; ибо с неба падают солнечные лучи, оттуда блистают и луна и звезды и проливается плодотворящий дождь. В большей части языков слова, означающие небо, в тоже время служат и названиями бога.
У славян отец Небо получил название Сварога: он верховный владыка вселенной, родоначальник прочих светлых богов, прабог. Подмечая различные проявления элемента тепла и света, анализируя их, ум человеческий должен был раздробить блестящее, светлое небо и присущие ему атрибуты на отдельные божественные силы. Такое деление, вносимое познающей способностью, не противоречило поэтическому чувству, которое стремится облекать все в живые образы. Дело ума поэтически выразилось в естественной форме рождения новых богов от Сварога.
Олицетворяя божественные силы природы в человеческих образах, он перенес на них и свои бытовые формы. Но такие родственные связи богов были плодом не сухой, отвлеченной рефлексии, а живого, поэтического воззрения на природу, и смотря по тому, как менялось это воззрение - менялись и взаимные отношения обоготворенных светил и стихий: одно и то же божество могло быть то отцом, то сыном другого, быть рожденным от двух и более матерей, и т. д. Вот почему даже там, где под влиянием успехов народной культуры вызвана была деятельность ума к соглашению различных мифических представлений (например, у греков), даже там поражает нас запутанность и противоречие мифов. Очевидно, что у народов, стоявших на значительно низшей ступени развития, еще явственнее должны выступать черты, указывающие на неопределенность и неустановившееся брожение мысли. Уже отсутствие у славянских племен таких названий для месяца, утренней и вечерней зари и звезд, которые бы из нарицательных с течением времени обратились в собственные, нелегко распознаваемые в своем первоначальном коренном значении, свидетельствует, что мы имеем дело с эпохой самых широких и свободных поэтических представлений, присутствуем, так сказать, при самом зарождении мифических сказаний.
Та же творческая, плодородящая сила, какую созерцал язычник в ярких лучах летнего солнца, виделась ему и в летних грозах, проливающих благодатный дождь на жаждущую землю, освежающих воздух от удушливого зноя и дающих нивам урожай. Множество разнообразных поверий, преданий и обрядов несомненно свидетельствует о древнейшем поклонении славян небесным громам и молниям. Торжественно-могучее явление грозы, несущейся в воздушных пространствах, олицетворялось ими в божественном образе Перуна-Сварожича, сына прабога Неба; молнии были его оружие - меч и стрелы, радуга - его лук, тучи - одежда или борода и кудри, гром - далеко звучащее слово, глагол божий, раздающийся свыше, ветры и бури - дыхание, дожди - оплодотворяющее семя. Как творец небесного пламени, рождаемого в громах, Перун признается и богом земного огня , принесенного им с небес в дар смертным; как владыка дождевых облаков, издревле уподоблявшихся водным источникам, получает название бога морей и рек, а как верховный распорядитель вихрей и бурь, сопровождающих грозу,- название бога ветров. Эти различные названия придавались ему первоначально как его характеристические эпитеты, но с течением времени обратились в имена собственные; с затемнением древнейших воззрений они распались в сознании народном на отдельные божеские лица, и единый владыка грозы раздробился на богов грома и молний (Перун), огня (Сварожич), воды (Морской царь) и ветров (Стрибог). Вместе с низведением мифических представлении и сказаний о небесном пламени молний на земной огонь, о дождевых потоках на земные источники, само собой возникло обожение домашнего очага, рек, озер и студенцов.
Обоготворив как благое все связанное с плодородием, развитием, он должен был инстинктивно, с тревожной боязнью отступить от всего, что казалось ему противным творческому делу жизни. С закатом дневного светила на западе как бы приостанавливается вечная деятельность природы, молчаливая ночь охватывает мир, облекая его в свои темные покровы, и все погружается в крепкий сон - знамение навсегда усыпляющей смерти; с помрачением ярких лучей солнца зимними туманами и облаками начинаются стужи и морозы, небо перестает блистать молниями и посылать дожди, земная жизнь замирает и человек осуждается на тяжелые труды: он должен строить жилище, селиться у домашнего очага, заготовлять пищу и теплую одежду. У первобытных племен сложилось убеждение, что мрак и холод, враждебные божествам света и тепла, творятся другой могучей силой - нечистой, злой и разрушительной. Так возник дуализм в религиозных верованиях; вначале он истекал не из нравственных требований духа человеческого, а из чисто физических условий и их различного воздействия на живые организмы; человек не имел другой мерки, кроме самого себя, своих собственных выгод и невыгод. Нравственные основы вырабатываются позднее и прикрепляются уже к готовым положениям дуализма, порожденного древнейшим воззрением на природу. Таким образом, отдаленные предки наши, круг понимания которых необходимо ограничивался внешней, материальной стороной, все разнообразие естественных явлений разделили на две противоположные силы. У западных славян это двойственное воззрение на мир божий выразилось в поклонении Белбогу и Чернобогу, представителям света и тьмы, добра в зла.
По рассказу Густинской летописи (под 1070 годом) старинные волхвы были убеждены, что "два суть бози: единъ небесный, другой во адъ"; бессарабские переселенцы на вопрос, исповедуют ли они христианскую веру, отвечали: "Мы поклоняемся истинному Господу нашему - белому Богу", а на Украине уцелела клятва: "щоб тебе чорний бог убив!"
Между богами света и тьмы, тепла и холода происходит вечная, нескончаемая борьба за владычество над миром. День и Ночь представлялись первобытным народам высшими, бессмертными существами; как День - первоначально верховное божество света - солнце, с которым слово это тождественно и по названию, так Ночь - божество мрака.
Показываясь ранним утром на краю неба, одетого ночной пеленой, Солнце казалось как бы рождающимся из тьмы; наоборот, захождение его вечером уподоблялось смерти: скрываясь на западе, оно отдавалось во власть Морены, богини ночи и смерти.
Подобно тому как дневной свет и жар, ночная тьма и прохлада определялись суточным движением солнца, так летняя ясность и теплота, зимние туманы, помрачающие небо, и все мертвящие морозы - годовым его движением. Как с утром соединялось представление о пробуждающемся солнце, о благотворной росе, падающей на нивы, поля и дубравы, о воскресающей повсюду деятельности; так с весной связывалась мысль о воскресении согревающей силы солнца, о появлении грозовых туч, проливающих на землю дождь, о восстании природы от зимнего сна: земля наряжается в зелень и цветы, из далеких стран прилетают птицы, мир насекомых наполняет воздух, и животные, подверженные спячке, встают из своих нор. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Библейские сюжеты имеют очевидные соответствия в русской мифологии. Все нелепости священного писания исчезают, если взглянуть на них через призму русской мифологии.
Библейский Иисус Христос родился в пещере. В пещеру же он был помещен после смерти на кресте. Что такое пещера? Речь идет о небесном своде. Воспользовавшись простой литореей 1, получим: небо = пеще(ра). Зимнее солнцестояние совпадает с сильными морозами. В это время можно наблюдать (во время восхода и захода солнца) так называемый солнечный крест. Здесь берет начало легенда о распятии на кресте, а также изображение нимба вокруг головы. Таким образом, Иисус - это солнце. Его так и называли - "новое солнце":
"Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли" (Деяния святых апостолов, 2:36).
На древнем поэтическом языке травы, цветы, кустарники и деревья назывались волосами земли. Признавая землю за существо живое, самодействующее (она родит из своей материнской утробы, пьет дождевую воду, судорожно дрожит при землетрясениях, засыпает зимой и пробуждается с возвратом весны), первобытные племена сравнивали широкие пространства суши с исполинским телом, в твердых скалах и камнях видели ее кости, в водах – кровь, в древесных корнях – жилы и, наконец, в травах и растениях – волосы. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Отсюда следует, что особо почитаемый в России "скотий бог" Велес является богом растительного царства.
Вечным врагом библейского бога является черт (сатана). Богословы затрудняются объяснить его происхождение - в рамках христианства это невозможно. В русской мифологии пара "бог-черт" имеет простое объяснение: "день-ночь".
Аллегорическая картина смены дня и ночи простым изменением подписи легко превращается в религиозный сюжет:
Тинторетто (Якопо Робусти). Борьба архангела Михаила с сатаной. Конец 1580-х. Дрезденская галерея.
Наступающий день побеждает ночь. Женщина слева, попирающая ногой месяц (символ ночи) - утренняя заря; ребенок - только что взошедшее солнце; мужчина вверху справа - дневное небо, т. е. день (Адонай, Один, Сварог, Саваоф = свет), он же Белобог (Чернобог = ночное небо). Видимый мир = явь; невидимый мир = навь (невь).
В ветхозаветном сказании о неопалимой купине, виденной Моисеем на горе Хориф, церковь видит символическое преобразование Пречистой Девы. Горящая, но не сгорающая купина - это Матерь Божия, пребывшая нетленной и по воплощении и рождении от нее Сына Божия. (А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.)
Речь идет о богине Утренней Зари (Лада). Заря горит, но не обжигает, не опаляет.
Вот некоторые термины народной веры: слово божье - гром; святая вода - дождь; божий дух - ветер; живой огонь - огонь, добытый трением дерева (дуб); нечистая сила - смерть; скалы и горы - тучи; небо - океан-море; змей - дождевая (снежная) туча; жертвенник - домашний очаг.
Заимствования: Солнце превратилось в Иисуса Христа; Лада (богиня весны и утренней зари) в деву Марию; Перун распался (в зависимости от производимых им действий) на библейского Моисея (Моисей, источающий воду из скалы = Перун пронзает молнией дождевую тучу), св. Петра, Илью-пророка, св. Юрия (Георгия). Именно Перун был изображен на русском гербе (до крещения):
СПб. Ограда Летнего сада. Pares aquilas - символ равноправия.
Образный русский язык очень труден для иностранцев. Непонимание русских метафор порождает любопытные трактовки. Тайны и загадки, окружающие "чашу Грааля", без труда объясняются русской мифологией. "Грааль" - это искажённое "Ярило", т. е. солнце. (По Л. В. Успенскому в русском языке звук й прежде был ближе к звуку х.). "Чаша" - это "небо", т. е. небесный свод. Аналогичное название - космический кубок Кеплера. Из легенд о Граале известно, что он был перенесён с востока на запад. Этот перенос соответствует перемещению солнца по небу с востока на запад. Кровь на краю чаши соответствует утренней и вечерней зорям.
Следовательно, говорить о достоверности библейско-христианских событий не представляется возможным, они находятся в области религиозной фантастики.
Легко ли принял народ новую веру? А.Н. Афанасьев: Чтобы всецело отрешиться народу от образов и верований, созданных язычеством, для этого нужно было отказаться ему от родного языка, что выходило из пределов возможного. И народ долго не отрешался от заветов предков, от убеждений, подсказываемых ему языком... 2
По необходимому закону всякого исторического развития новая религия должна была стать во враждебные отношения к старым народным верованиям и главным образом противодействие свое направить на лиц, которые были представителями и хранителями языческого культа: умели гадать, предвещать, целить недуги, обладали тайной молитвенных заклинаний и священных обрядов.
Христианские пастыри не ограничились только поучениями и запретами; они требовали предания обличаемых строгому суду и казням. Тотчас после крещения русской земли дела о волшебстве уже подлежали рассмотрению духовной власти.
Сколь долго продолжалось это противостояние? Об этом можно судить по мерам, предусмотренным для отступников даже в XVIII (!) веке. 3 Кроме того, с 1721 по 1727 год в России действовал приказ Инквизиторских дел - учреждение синодального (!) ведомства, контролировавшее деятельность института инквизиторов. Поскольку учредителем Синода был Петр I, стало быть, он и является реальным "крестителем Руси".
* * *
1 Литорея - шифр, употреблявшийся в древнерусской литературе. Заключается в замене согласных букв: первая согласная буква алфавита заменяется на последнюю, вторая - на предпоследнюю и т. д.
2 А. Драгункин в книге "5 сенсаций" доказывает, что древнерусский язык является основой для всех индо-европейских языков. Библейское христианство элементарно выводится из русской мифологии. Это закономерное совпадение - язык отражает мировосприятие, мироощущение народа.
3 Артикул воинский (26 апреля 1715 г.)
Глава первая - о страсе божии
Артикул 1.
Хотя всем обще и каждому христианину без изъятия надлежит христианско и честно жить, и не в лицемерном страсе божии содержать себя: однакоже сие салдаты и воинские люди с вящшею ревностию уважать и внимать имеют; понеже оных бог в такое состояние определил, в котором оныя часто бывают, что ни единаго часа обнадежены суть, чтоб они наивящшим опасностям живота в службе государя своего подвержены не были. И понеже всякое благословение, победа и благополучие от единаго бога всемогущаго, яко от истиннаго начала всего блага и праведнаго победодавца происходит. И оному токмо молитися и на него надежду полагати надлежит, и тако сие наипаче всего иметь во всех делах и предприятиях, и всегда благо содержать: того ради чрез сие все идолопоклонство, чародейство (чернокнижество) наикрепчайше запрещается, и таким образом, что никоторое из оных отнюдь ни в лагере и нигде инде не будет допущено и терпимо. И ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей: оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть.
Толкование. Наказание сожжения есть обыкновенная казнь чернокнижцам, ежели оный своим чародейством вред кому учинил, или действительно с диаволом обязательство имеет. А ежели ж он чародейством своим никому никакова вреду не учинил и обязательства с сатаною никакова не имеет, то надлежит, по изобретению дела, того наказать другими вышеупомянутыми наказаниями, и притом церковным публичным покаянием.
Артикул 2.
Кто чародея подкупит, или к тому склонит, чтоб он кому другому вред учинил, оный равно так как чародей сам наказан будет.
Толкование. Что один чрез другаго чинит, почитается так, яко бы он сам то учинил.
Артикул 3.
Кто имени божию хулению приносит, и оное презирает, и службу божию поносит, и ругается слову божию и святым таинствам, а весьма в том он обличен будет, хотя сие в пиянстве или трезвом уме учинится: тогда ему язык роскаленым железом прожжен, и потом отсечена глава да будет.
Артикул 4.
Кто пресвятую матерь божию деву Марию и святых ругательными словами поносит, оный имеет, по состоянию его особы и хуления, телесным наказанием отсечения сустава наказан или живота лишен быть.
Артикул 5.
Ежели кто слышит таковое хуление, и в принадлежащем месте благовременно извету не подаст, оный имеет по состоянию дела, яко причастник богохуления, живота или своих пожитков лишен быть.
Артикул 6.
А ежели слова оного ругателя никакова богохуления в себе не содержат, и токмо из легкомыслия произошли, а учинится то единожды или дважды, тогда имеет преступитель четырнадцать дней в железа заключен быть и жалование его на месяц в шпиталь вычтено, или гонянием шпицрутен наказан, а в третие аркибузирован (розстрелен) быть.
Толкование. Ежели в помянутой вине, преступитель не смертию, но токмо на теле будет наказан, то может и церковное публичное покаяние при том же учинить.
Артикул 7.
Пресвятое и достохвальное имя божие да не восприемлется всуе, в клятве, божбе и лже. И ежели кто найдется, который сие в сердце, или с должной ревности чина своего учинит, оный имеет, по состоянию своего чина, некоторое число денег в шпиталь дать, или в присудствии регименту мушкеты, пики или карабины носить.
Артикул 8.
Есть ли сие нарочно, или из злости, или в пиянстве учинится, тогда имеет нарушитель господу богу явное покаяние при собрании людей принести, и притом половину своего месячнаго жалованья в шпиталь вместо наказания дать, или два дни, а на каждый день по одному часу ружье носить.
Глава вторая - о службе божии и о священниках
Артикул 9.
Служба божия имеет отправлятися по вся утра и вечеры и полдень (как о том установлено уже и публиковано в печатных молитвах) с пением и молением, в лагерях. И дабы при том все духовные присудствовали: того ради надлежит, как при начинании, так и при окончании службы божия, в трубы у командующаго генерала над войском, знак дать, и потом от полку до полку барабаны бить, или на трубах трубить, и тако службу божию начинать и оканчивать.
Артикул 10.
Есть ли офицер без важной притчины при молитве присудствен не будет, тогда надлежит за каждую небытность по полтине штрафу с него в шпиталь брать, а редового в первые и вдругоредь ношением ружья, а в третие заключением в железа на сутки наказать.
Артикул 11.
Когда офицер при молитве пьян явится, а чрез оное пиянство другим соблазн учинит: тогда оный имеет в первые и вдругоредь арестом у профоса наказан, а в третие на несколько времяни от службы отставлен, и рядовым учинен быть.
Артикул 12.
А рядовой, которой в таковом же образе обрящется, имеет быть в железа посажен.
Артикул 13.
Всем офицерам и рядовым надлежит священников любить и почитать. И никто да не дерзает оным как словом, так и делом досаду чинить, и презирать, и ругатся. А кто против того погрешит, имеет по изобретению его преступления вдвое так, как бы то над простолюдином (над другим) учинил, наказан быть.
Артикул 14.
Насупротив того учрежденныя священники в гарнизонах и при полках и везде должны прилежать к непорочной, трезвой и умеренной жизни. А есть ли который из священников обрящется в своей науке, животе и поступках нечестив и беззаконен, и другим жизнию своею соблазн чинит, оный имеет за сие к духовному суду отослан быть, и от онаго, по изобретению вины наказан, чина и достоинства своего лишен.
Артикул 15.
Когда священник без знатной причины (а имянно; разве за болезнию и таковыми подобными) службу божию отправлять не будет, тогда имеет, вместо наказания, за каждое свое отбытие по 1 рублю в шпиталь дать. А ежели оный во время службы божия пиян будет, тогда оный имеет в первый и другий раз от начальнаго священника при войске жестокого за то наказан. А в третий к духовному суду отослан, и потом своего чина и достоинства лишен быть.
Артикул 16.
Сколь скоро к молитве и службе божией звычайный знак дан будет, имеют тогда все маркетентеры, купцы, харчевники и шинкари лавки свои запереть, и отнюдь никаких товаров, ни пива, ни вина, не продавать. Разве когда больной для своей нужды требовать будет. Кто против того погрешит, онаго все товары отписаны будут, и из тех едина часть в шпиталь, а другая евалтигеру, который будет над тем надзирание иметь, дастся.
Артикул 17.
Банкеты и все суетныя излишния забавы надлежит во время службы божия отставить. Кто против того преступит, оный имеет штрафу несколько денег в шпиталь дать.
Артикул 18.
Кто церкви или иныя святыя места покрадет, или у оных что насилно отъимет, також и тех, которые в обоз, крепости и городы всякой провиант привозят, оный имеет быть лишен живот, и тело его на колесо положено.
