Древнерусские жития святых как исторический источник
Василий Ключевский

ГЛАВА VI

Жития Макарьевского времени

   Именем митрополита Макария можно обозначить целую эпоху в истории древнерусской агиобиографии. На это дает право уже одно количество литературных памятников, появившихся в его время под близким или отдаленным влиянием, от него исходившим. Древнерусская литература житий не оставила жизнеописания этого знаменитого собирателя житий, хотя он не прошел и в ней без всякого следа. Сохранилась повесть о последних днях его, которую можно принять за материал для жития, не получивший, однако ж, дальнейшей обработки. ¹ Повесть эта рассказывает о болезни и кончине митрополита с задушевной простотой, не преувеличивая значение описываемого лица, и написана, судя по подробностям, вскоре по смерти святителя каким-нибудь близким к нему человеком. Но отсутствие полного жизнеописания лишает нас возможности видеть, как древнерусские книжники представляли его деятельность в полном ее объеме и какое значение придавали той стороне ее, которая соприкасалась с движением древнерусской агиобиографии. Впрочем, характер и мотивы, внесенные им в это движение, можно разглядеть в некоторых явлениях, связанных с деятельностью Макария. Прежде всего заслуживает внимания обстоятельство, что Макарий вышел из монастыря Пафнутия Боровского, воспитался в преданиях сферы, из которой вышло заметно выделяющееся направление в среде русского монашества XVI века: согласно с духом своего родоначальника, в котором биограф выставляет преобладающей чертой характера чувство меры, ² эта школа отличалась стремлением к дисциплине, к внешнему порядку и благолепию и сильным практическим смыслом. В таком характере источник достоинств и недостатков этой школы. Такой характер отразился на пастырской деятельности постриженника Пафнутьева монастыря в Новгороде: он вводит правильное общежитие в здешние монастыри, строит и украшает храмы, поновляет обветшавшие памятники церковной святыни, заботится об украшении города, чтобы, по выражению современного летописца, было «велми лепо и чудно видети». ³ То же стремление украшать и поновлять ветхое, с которым обращался Макарий к монументальным памятникам церковной старины, он прилагал и к памятникам литературным. Замечательно, что из-под пера самого Макария, одного из наиболее начитанных книжников в России XVI века, не вышло ни одного канона или похвального слова святому. Но сильное возбуждение сообщено было русской агиобиографии двумя явлениями, ознаменовавшими его деятельность: это - канонизация русских святых на соборах 1547 и 1549 г. и составление Макарьевских четьих-миней.
   В исторических источниках XVI в. не находим подробных известий о подготовительных работах, предшествовавших собору 1547 года; но есть указание на то, как подготовлялся собор 1549 года; кроме того, известны списки святых, канонизованных обоими соборами. Разбирая эти списки и известия о подготовке к собору 1549 года, можно объяснить происхождение и характер рассматриваемых соборных деяний. По мысли царя, епархиальные архиереи после собора 1547 г. произвели в своих епархиях обыск о великих новых чудотворцах, собрали «жития, каноны и чудеса» их, пользуясь указаниями местных жителей. Явившись в Москву в 1549 г. с собранным церковно-историческим запасом, они соборне «свидетельствовали» его и ввели в состав церковного пения и чтения, установив праздновать по этим житиям и канонам новым чудотворцам. Было бы слишком смело подозревать в этих епархиальных обысках и соборном свидетельствовании признаки церковно-исторической критики, возбужденной официальным почином царя и высшей иерархии: ни то, ни другое не шло дальше собирания и внешнего осмотра написанного, не внося потребности в более широком изучении, в своде или поверке агиобиографических источников. Но в соборном свидетельствовании нельзя не видеть опыта церковной цензуры, впрочем чисто-литературной и притом необходимой: вводя труды местных грамотеев в церковное богослужение, собор, естественно, должен был рассмотреть, соответствуют ли они установленным формам церковно-литературных произведений. Здесь открывается литературный источник канонизации 1547 и 1549 годов: установление празднования известному святому условливалось существованием жития и канона, которые можно было бы петь и читать в церкви в день его памяти. Участие этого источника заметно в акте собора 1547 г. Предполагая, что единственным основанием канонизации служило повсеместно распространенное в русском обществе почитание святого, трудно объяснить состав списка святых, канонизованных этим собором. Из 12-ти святых, которым установлено было все церковное празднование, только двоим, Александру Невскому и митрополиту Ионе, можно усвоять широкую известность в русском церковном обществе до соборного определения 1547 года; остальные приобрели ее вследствие этого определения и были прежде святыней местности, где подвизались и покоились по смерти. Остается признать, что выбор определился двумя условиями: жития, каноны или посмертные чудеса 12 новых чудотворцев, внесенных в список, были написаны до собора и притом настолько распространены в письменности, что легко могли сделаться известными членам собора. Случайность выбора, зависевшая от этого последнего условия, становится еще заметнее при сопоставлении списка 1547 г. с количеством русских житий, записанных до собора, и с их сравнительным распространением в письменности первой половины XVI в. Почти все имена, занесенные в список 12-ти, принадлежат святым, жития которых встречаются в рукописях этого времени гораздо чаще сравнительно с житиями других, хотя также давно написанными. Ни к общим, ни даже к местным святым собор не причислил ни князя тверского Михаила Александровича, ни князей ярославских Василия и Константина, хотя жития их были давно составлены, а последние были даже прославлены открытием мощей в 1501 году; согласно с этим, судя по уцелевшим спискам, есть основание считать жития названных святых очень мало распространенными в письменности до половины XVI в. и этим объяснять их отсутствие в минеях Макария. С другой стороны, можно заметить, что две трети списка составлены по мысли самого митрополита, руководителя собора, под влиянием его личного отношения к памяти некоторых святых и его знакомства с агиобиографической литературой. ⁴ Эту случайность выбора, определившегося первым, что представилось вниманию собора из русского церковно-исторического запаса, чувствовал сам собор 1547 г., к которому царь обратился с просьбой собрать по епархиям сведения об остальных новых чудотворцах. Указанные условия действовали и на соборе 1549 г. Не сохранилось официального списка святых, канонизованных этим собором; их перечисляют по догадкам и не совсем точно. ⁵ Но в одной из редакций жития митрополита Ионы, составленных при митрополите Макарие, встречаем рассказ об обоих соборах и общий перечень чудотворцев, которым они установили церковное празднование. ⁶ И здесь из 14 русских святых 6 принадлежат новгородской епархии, а с другой стороны, не встречаем многих подвижников, живших до Макария в других епархиях; но жития святых, здесь перечисленных, были написаны еще до собора или писались во время его по поручению церковных властей. На связь канонизации с движением литературы житий особенно указывают в упомянутом перечне имена Саввы Сторожевского, Евфросина, Евфимия Суздальского и Ефрема: их нет в списке 1547 года; но жития их были написаны вскоре, под влиянием епархиальных исследований о новых чудотворцах, и собор 1549 года, пополняя пробелы прежнего, установил празднование и этим святым. Наконец, те же условия бросают некоторый свет на одно из оснований, которыми руководился собор 1547 года, установляя одним святым всецерковное празднование, другим - местное. Из 9-ти святых, поименованных в списке местных, только одному, епископу тверскому Арсению был до собора написан канон с житием; но последнее не попало в минеи митрополита Макария, и это подтверждает догадку, что оно с каноном осталось неизвестным собору или не было ему представлено; жития остальных не были еще написаны, но собору, вероятно, сообщили, что местное население воздает и этим святым церковное чествование; по крайней мере кроме епископа Арсения это достоверно известно о двоих других, обозначенных в списке местных, о Прокопие и Иоанне Устюжских. Это последнее обстоятельство открывает другой источник канонизации, церковно-административный. Есть основания утверждать, что не только большая часть святых, исчисленных в списке всецерковных, но и некоторые из местных, если не все, чтились на местах церковным обрядом до собора; для первых собор расширил чествование, а для последних только подтвердил факт, уже существовавший и действовавший дотоле независимо от него. Таким образом, есть заметная разница в канонизации, совершившейся в половине XVI века, сравнительно с прежней. Прежде местное празднование святому установлял обыкновенно епархиальный епископ с местным собором; всецерковная канонизация была редким явлением; притом и то и другое являлось случайным и единичным актом, который вызывался развитием чествования известного святого в местном или во всем православном населении Руси, открытием мощей, чудесами. Теперь канонизации придан характер собирательный, сделана попытка ввести в церковный календарь всех известных русских чудотворцев и притом сделать их достоянием всей русской церкви; в этом отношении заслуживает внимания известие, что собор 1549 г. «предал Божиим церквам» для пения и празднования все собранные и свидетельствованные жития и каноны новым чудотворцам, по-видимому не разделяя последних на общих и местных, как сделал собор 1547 года; наконец церковное признание святого становится делом общего центрального собора русской церкви, а не епархиальной иерархии. ⁷ Это сосредоточение канонизующей власти вместе с руководящей ею церковно-исторической мыслью собрать и обобщить частные явления, рассеянные на пространстве веков и епархий, можно признать одним из наиболее заметных проявлений централизации, которая развивалась в русской церкви об руку с государственной. Есть указание на то, как отнеслись к рассматриваемым соборам современники и какое значение придавали им многочисленные русские агиобиографы, вызванные ими к деятельности. Один из последних, автор псковских житий Василий, упомянув в биографии Саввы Крыпецкого о соборном установлении празднования новым чудотворцам, замечает, что с того времени церкви Божии в Русской земле не вдовствуют памятями святых и Русская земля сияет православием, верою и учением «якоже вторый великий Рим и Царствующий град: тамо бо вера православная испроказися Махметовою прелестию от безбожных Турок, зде же в Рустей земли паче просия святых отец наших учением». Василий высказал не новую мысль: еще раньше выражал ее в своих посланиях псковской инок Филофей. Она развилась из событий половины XV века: Флорентийский собор и падение Царьграда уронили в глазах русского общества православный авторитет Византии. Мысль, что Русь - последний Рим, единственное хранилище чистого православия, должна была внушать особенное внимание к отечественной церковно-исторической святыне, и прославление русских чудотворцев служило ей наглядным выражением в форме церковного обряда. Может быть, указанный взгляд служил одним из побуждений, вызвавших соборы по делу о новых чудотворцах, и в таком случае в нем можно видеть третий источник канонизации, церковно-исторический. Совокупное действие всех указанных источников канонизации должно было утвердить и освятить господство церковно-риторических форм в дальнейшей русской агиобиографии.    Ни в чем так наглядно не выразилась мысль митрополита Макария, вызвавшая рассмотренные соборы, как в его четьих-минеях. По задаче, положенной в основание этого сборника, собрать и переписать «все святыя книги, которыя в Русской земле обретаются», минеи Макария - самое отважное предприятие в древнерусской письменности. Возможность такого предприятия объясняется, с одной стороны, богатством новгородской письменности и материальными средствами новгородского владыки, не щадившего «сребра и всяких почестей» для различных писарей, с другой - направлением всей деятельности Пафнутьевского постриженника, не отличавшегося творческим даром, но любившего собирать, приводить в порядок и украшать приготовленное прошедшим. В этом направлении источник мысли об общей канонизации русских чудотворцев. Минеи представляют такую же попытку централизации в области древне-русской письменности, какой были соборы 1547 и 1549 годов в области русских церковно-исторических воспоминаний. Во вкладной записи, написанной Макарием в ноябре 1552 года и приложенной к так называемому успенскому списку миней, единственному полному экземпляру памятника, собиратель говорит: «а писал есми сиа святыя великиа книги в Великом Новегороде, как есми тамо был архиепископом, а писал есми и сбирал и в едино место их совокуплял дванадесять лет». Из вкладной, приложенной к новгородскому софийскому списку миней, видно, что в 1541 году этот список в составе 12 книг был окончен и подарен архиепископом Софийскому собору; июльская книга этого списка, как видно из приписки в конце ее, начата и кончена в 1538 году. Отсюда следует, что работы над минеями Макарий предпринял в 1529-1530 г. Но известие вкладной 1552 г. о 12-ти-летнем труде над минеями в Новгороде не совсем точно определяет ход их составления. Это известие относится к одному софийскому списку, которым не завершилось образование сборника. Успенские минеи, переписка которых кончена к 1552 году, не простой список с софийских, а скорее другая, более полная и обработанная их редакция: кроме изменений в порядке статей встречаем значительное количество произведений, не попавших в софийский список и занесенных в успенский; между ними есть памятники, которые впервые явились в свет уже после 1541 года, когда кончены были софийские минеи. ⁸ Таким образом, минеи Макария слагались долее 20 лет. Ни по цели, ни по исполнению оне не могут назваться литературным памятником, не представляют литературной обработки запаса, накопившегося в древнерусской письменности к половине XVI века. Литературное участие собирателя в составлении памятника ограничилось поправками в языке статей или, как он сам замечает во вкладной 1552 года, «исправлением иностранских и древних пословиц», переводом их на русскую речь. Даже редакторский надзор его едва ли простирался одинаково на весь состав огромного сборника. Собирали группируя рукописный материал, Макарий не успевал ни распределить точно по минейной программе все статьи, ни подвергнуть каждую из них предварительному просмотру. На это указывает и размещение статей в сборнике и неисправность текста в некоторых из них и, наконец, признание самого собирателя, что иное он оставил не исправленным и среди святых книг где-нибудь мог пропустить в сборник «ложное и отреченное слово святыми отцы». Несмотря на это, минеи не лишены интереса и по отношению к литературной истории древнерусской агиобиографии на Севере. К последней относится небольшое количество памятников, около 40 в числе 1300 всех житий, вошедших в состав успенского списка миней. Но очень многие из этих русских житий не сохранились в списках, которые были бы древнее макарьевских. Далее, в составе этого небольшого отдела миней просвечивает литературный взгляд Макария на житие. Собиратель соединил в своем сборнике далеко не все русские жития, написанные до 1530 года. Некоторые из них, вероятно, остались неизвестны Макарию; но отсутствие других в его минеях объясняется другой причиной. Собрав все жития, написанные до миней, но не попавшие в них, какие теперь известны, легко заметить, что это - или краткие жития первоначальной неразвитой конструкции, или жизнеописания, отличающиеся характером простой биографии исторического лица и чуждые агиобиографической риторики. Участие литературного взгляда Макария в составе рассматриваемого отдела миней особенно ясно обнаруживается на житии Александра Невского: митрополит знал о существовании древней биографии князя, написанной современником, но не допустил ее на страницы своих миней в первоначальном виде, а поручил переделать ее по правилам господствовавшей риторики житий. При этом он сам сознавал, что такое житие не историческая повесть, и в чисто историческом сборнике, в Степенной книге, поместил другую переделку жития, которая проще и полнее изображает жизнь князя. Отсюда видно, в каком смысле должна была влиять на русскую агиобиографию любовь Макария к церковно-историческим литературным памятникам и преданиям, выразившаяся в его минеях. Достаточно краткого библиографического обзора русских житий, составленных писателями Макарьевского времени, и прежде всего тех, которые написаны по непосредственному внушению Макария, чтобы видеть, что движение, возбужденное в русской агиобиографии сверху канонизацией и церковно-историческими наклонностями главы иерархии, только утверждало господство установившихся литературных форм жития, не внося потребности в более широком изучении и в менее условном понимании исторических фактов.
   Первым по времени из житий, написанных по распоряжению Макария, была новая редакция биографии Михаила Клопского, составленная в 1537 году Василием Михайловичем Тучковым. Неизвестно, почему архиеп. Филарет назвал этого писателя Михаилом, смешав его с отцом, Михаилом Васильевичем Тучковым, дедом Андрея Курбского по матери. ⁹ Оба Тучковы, отец и сын были довольно известные люди на Руси в XVI в. и исторические источники сохранили о них достаточно сведений. Автор новой редакции жития Клопского юродивого в похвале святому дважды называет себя недостойным рабом Василием; то же имя находим у современника, новгородского летописца, который подробно рассказывает о происхождении нового жития и называет автора сыном боярским, тогда как Михаил Тучков уже в 1512 г. является окольничим, еще при великом князе Василие был наместником в Новгороде, а в 1537 г. принадлежал к числу старых думных бояр. ¹⁰ Столь же ошибочно другое известие архиеп. Филарета, будто биограф Тучков стал потом иноком Илиею, написавшим канон Михаилу Клопскому и житие Георгия, мученика болгарского. По известию, скрытому автором в каноне, последний написан рукою пресвитера Илии по благословению новгородского архиепископа Макария, следовательно, не позже 1542 года. ¹¹ Житие Георгия болгарского, по словам биографа, того же Илии, составлено в 1539 году. Отсюда видно, что если бы этот Илия был Василий Тучков, мы не встретили бы официального известия, что на царской свадьбе в 1547 г. была только жена Василия Михайловича Тучкова, а сам он болел, убился с коня, и его место дружки с невестиной стороны занимал Морозов. ¹² Рассказ самого Тучкова в послесловии к житию и известие современного летописца согласно показывают, что побуждение, вызвавшее новую редакцию, было чисто литературное: Макарий был недоволен «весьма простым» изложением древней редакции, и когда к нему явился за благословением грамотей сын боярский, приехавший в Новгород собирать ратников в поход и «издетска навыкший велми божественнаго писания», владыка упросил его «написать и распространить житие и чудеса» Михаила, сообщив ему для этого древнюю редакцию. Согласно с этим летописец рассматривает труд Тучкова исключительно со стороны литературной формы: «аще кто прочет сам узрит, како ветхая понови и колми чудно изложи». При этом он не может удержаться, чтобы простодушно не выразить своего удивления перед тем редким в истории нашей литературы явлением, как «от многоценныя царския палаты сей храбрый воин прежеписанный Василей светлое око, и всегда во царскиих домех живый и мягкая нося и подружие законно имея, и селика разумия от Господа сподобися». Сам биограф указывает образчики элементов своего книжного образования, ссылаясь и на житие митрополита Алексия в Степенной и на книгу о Тройском пленении, называя Омира и Овидия, Еркула и Ахилла. В этом книжном образовании боярского сына объяснение литературного мастерства и широкого риторического размаха, обнаруженных им в похвале святому и особенно в предисловии, где он, начав с Адама, изложил очерк хода искупления человечества и начало христианского просвещения России, прибавив кстати новгородскую легенду о жезле апостола Андрея. Но этим и ограничилась дальнейшая обработка жития в новой редакции. ¹³ Выше было указано, что источником, по которому Тучков описал жизнь Михаила, служила редакция пророчеств, которую мы считаем первой по времени литературной обработкой жития. Тучков не только не расширил фактического содержания этой редакции новыми чертами, но не исчерпал итого, что давала она; напротив, сокращая рассказ ее в своем переложении, он впал в неточности и ошибки, причина которых или в невнимательном чтении источника, или в особенных соображениях редактора. ¹⁴ Встречаем у Тучкова одну новую черту, впрочем не имеющую значения исторического факта. Уже по древнейшей редакции жития в пророчестве Михаила о падении Новгорода заметна примесь народной легенды. У Тучкова эта легенда является в более развитом виде: предсказанию, выслушанному посадником Немиром в 1470 году, здесь предшествует пророчество о том же, высказанное Михаилом архиепископу Евфимию еще в 1440 году, по случаю рождения у великого князя сына Ивана, будущего разорителя обычаев вольного Новгорода. Другой более простой по изложению вариант этой новой легенды сохранился в одном летописном сборнике, составленном в конце XVI века. ¹⁵ По простоте и живости рассказа он напоминает первую редакцию жития Михаила и, может быть, заимствован летописью отсюда, хотя его нет в немногих сохранившихся списках этой редакции. Благодаря рассмотренным особенностям труда Тучкова историк едва ли может воспользоваться в нем чем-нибудь фактическим, кроме 4 посмертных чудес, которые прибавлены здесь к одному, известному по первой редакции.
   Выше было сказано о грешном пресвитере Илии, который по поручению Макария написал канон Михаилу Клопскому. Из послесловия к другому труду этого Илии, к житию Георгия, мученика болгарского, узнаем, что автор был иеромонах, служивший при домовой церкви новгородского владыки. ¹⁶ Обстоятельства, вызвавшие это житие, и его характер дают любопытное указание на то, из каких источников иногда черпались и как обрабатывались на Руси южнославянские церковные предания. Илия написал житие в 1539 году. Незадолго до этого в Новгород пришли с Афона двое монахов, Митрофан и Прохор. Макарий принял их радушно и стал спрашивать: как стоит христианство и не велика ли нужда от поганых? Гости много рассказывали ему о насилиях скверных Сарацын и поведали между прочим о мучении св. Георгия. Владыка, добавляет Илия в предисловии, восхитил из уст их повесть точно пищу сладкую и повелел мне описать подвиги мученика. Сохранилось болгарское сказание о том же Георгие, написанное Средецким священником, который был очевидцем события и принимал близкое участие в мученике. ¹⁷ Сличение обоих сказаний показывает, в каком виде болгарское событие дошло до русского читающего общества. Средецкий священник написал подробную повесть, не чуждую книжных приемов житий. В основных моментах рассказа и в немногих подробностях новгородская повесть напоминает болгарскую; в остальных чертах обе они так далеки друг от друга, как будто говорят о разных мучениках. Можно было бы видеть в рассказе Илии дополнение болгарской повести, заимствованное из другого источника, если бы обилие противоречий, в какие новгородская биография вступает с болгарской, не заставляло подозревать и в остальных подробностях первой искажение действительных событий. ¹⁸ Это объясняется характером источника, из которого черпал Илия. Из его рассказа видно, что он написан единственно со слов афонских пришельцев и последние не сообщили автору письменных материалов для биографии Георгия. Из слов Средецкого священника можно заметить, что он бывал на Афоне. ¹⁹ Может быть, афонские иноки читали его повесть; вероятнее, что они знали о мученике по слухам. Во всяком случае, когда им пришлось рассказывать о нем в Новгороде более 20 лет спустя после события, в их памяти удержались смутные черты его, к которым Илия прибавил от себя общие места житий. Но вместе с неточными или неясными чертами жизни и страдания Георгия Илия записал со слов пришельцев несколько любопытных известий о янычарах и об отношениях Турок к завоеванным христианам в XVI веке, известий, которых нет в болгарской повести и которые имеют цену показаний очевидцев. ²⁰
   Вскоре после собора 1547 года по поручению митрополита Макария написаны жития кн. Александра Невского и митр. Ионы. Имена обоих значатся в списке святых, канонизованных названным собором. В предисловии к житию кн. Александра биограф прямо говорит, что данное ему поручение было следствием, соборного изыскания о чудесах князя. ²¹ Этими чудесами ограничивается все, что внесла редакция нового в фактическое содержание биографии; самое жизнеописание в ней большей частью дословное повторение древней повести об Александре; только некоторые черты последней, не соответствующие приемам позднейшей агиобиографии, сглажены в новой редакции или разбавлены общими местами житий. Согласно с таким происхождением и характером новой редакции составитель дал ей заглавие «похвальнаго слова», а не жития. По некоторым выражениям ее видно, что она составлена во Владимире; некоторые чудеса автор записал со слов очевидцев, монахов здешнего Рождественского монастыря, где покоились мощи святого. ²² В житии нет ближайших указаний на личность автора. Но между службами новым чудотворцам, канонизованным в 1547 г., находим канон кн. Александру, написанный Михаилом, иноком названного монастыря. ²³ Очень вероятно, что этот инок Михаил был на соборе 1547 г. в числе представителей владимирского духовенства и получил от Макария поручение составить рассматриваемую редакцию жития. Этим объясняется ошибка архиеп. Филарета, который, смешав с владимирским иноком Михаилом боярина Михаила Тучкова, не бывшего писателем, приписал ему вместе с службой св. князю и разбираемую редакцию жития. ²⁴ Догадка о происхождении этой редакции из Рождественской обители во Владимире подтверждается одним современным источником. Почти в одно время с этой редакций, как увидим ниже, но независимо от нее составлена была другая в Псковской области биографом местных святых Василием. Встречаем, наконец, третью обработку того же жития, сделанную также при митрополите Макарие. ²⁵ Биограф суздальских святых Григорий, писавший около половины XVI в., в похвальном слове русским святым говорит о владимирских иноках, описавших добродетели Александра. ²⁶ Если в форме этого известия видеть определенный намек на литературные факты, то мы вправе заключить, что эта третья редакция, подобно первой рассмотренной, написана в половине XVI в. иноком владимирской обители, где покоился князь. В нее вошла в сокращении, иногда дословно вышеописанная первая редакция с прибавлением некоторых опущенных там черт древней биографии. Но к этому присоединены многочисленные вставки из других источников: редактор старался, по-видимому, соединить в своем рассказе все известия об Александре, какие нашел в летописи, не забыв повторить и Пахомиево сказание о смерти Батыя. Зато из чудес, приложенных к первой Макарьевской редакции, он взял только два. Такой состав редакции показывает, что она написана специально для Степенной книги. К прочим двум редакциям она относится, как историческая повесть к церковному панегирику; по крайней мере такой характер хотел сообщить ей сам составитель. ²⁷
   Таково же отношение между редакциями жития митрополита Ионы, составленными при Макарие. В четьи-минеи занесена риторическая редакция, названная в заглавии похвальным словом и написанная по поручению Макария в 1547 году, в одно время с похвальным словом кн. Александру и по одинаковому поводу, т. е. вследствие канонизации этих святых на соборе 1547 года. ²⁸ Слово писано неизвестным автором на месте, где покоился святой, «посреде сего царствующаго и Богом спасаемаго града Москвы», и по литературному строю совершенно одинаково с словом владимирского инока об Александре, так же отличается витиеватостью, обилием общих мест и скудостью фактического содержания. Другого характера редакция жития, вошедшая в Степенную книгу: по составу и изложению она соответствует помещенному там же житию кн. Александра. ²⁹ Подобно ему, эта биография Ионы основана на похвальном слове, опускает или сокращает риторические места последнего и целиком выписывает из него биографические известия; но эти известия она приводит в связь с другими событиями времени Ионы и для этого обильно дополняет похвальное слово заимствованиями из длинного ряда других источников. ³⁰ - Но и эта редакция показалась неудовлетворительной. Кто-то, прочитав ее, исправил и распространил ее изложение, вставил из «летописаний» и отдельных сказаний новые статьи о митрополитах Киприане и Фотие, о флорентийском соборе, о княжении Василия Васильевича и о других событиях и лицах, имевших какое-нибудь отношение к судьбе Ионы, а для начала буквально выписал предисловие из рассмотренного похвального слова Ионе. Так составилась третья редакция жития, самый полный свод известий о жизни митрополита. ³¹ Самое любопытное добавление в этой редакции рассказ о соборах 1547 и 1549 г., помещенный между предисловием и началом биографии, с перечнем святых, которым эти соборы установили церковное празднование. Здесь находим известие, что до собора 1547 г. никто не попытался собрать в одну повесть известия об Ионе, рассеянные в разных исторических сказаниях, и это впервые сделано по распоряжению названного собора, установившего празднование памяти святого. По-видимому, и эта редакция составлена при Макарие: так можно заключать потому, что она удержала в похвале выражение второй редакции о митрополите.
   Из рассмотренных житий можно извлечь несколько черт как для истории Степенной книги, так и для характеристики русской агиобиографии времени Макария. Похвальное слово кн. Александру, говоря в предисловии о святых русских отцах, «их же прослави Бог в последняя времена», прибавляет: «о них же последь скажем». ³² В этих словах можно видеть намек на жития и известия о русских святых, помещенные в Степенной книге. Если такая догадка основательна, то обработка этой книги начата или задумана после собора 1547 года. Источники биографий кн. Александра и митр. Ионы, помещенных в Степенной, показывают, что они составлены после этого года; притом биография Ионы рассказывает о чудесах, совершившихся при мощах святителя, когда в Москве находился принесенный с Вятки чудотворный образ Николы Великорецкого. По летописи и сказанию об этой иконе, она принесена в Москву в 1555 г. и отнесена обратно в 1556 году. ³³ Из этого видно, что Макарьевская редакция Степенной составлялась после четьих-миней, в последние годы жизни митрополита. Особые редакции житий для Степенной служат еще доказательством, что сам Макарий и книжники его времени делали различие между житием для четьих-миней и исторической биографией, какая требовалась для исторического сборника: в минеи заносилось житие, облеченное в риторику похвального слова; для Степенной нужно было жизнеописание менее витиеватое, но более обильное биографическими подробностями.
   Приведенных образчиков достаточно, чтобы видеть ход развития и характер Макарьевской литературы житий. Иерархическое положение Макария, ставшего митрополитом, давало ему еще больше средств для «изряднаго дела поискати святых жития», которое, по словам иеромонаха Илии, день и ночь занимало его в Новгороде. Мы видели, как тотчас после собора 1547 г. он умел найти писателей и в Москве, и во Владимире для житий местных святых. Подобно этому прямое поручение митрополита и соборное прославление святых с епархиальными обысками всюду пробуждали местные церковные воспоминания и вызвали длинный ряд местных грамотеев к литературной обработке этих воспоминаний. В четверть века написано было о русских святых не меньше, чем в сто лет, следовавших за смертью Макария. Чтобы точнее изобразить эту оживленную агиобиографическую деятельность, мы проследим ее по местностям.
   В Москве кроме обработки жития митрополита Ионы переделывалось и дополнялось житие митрополита Алексия. В минеях Макария помещена переделка древнего краткого жития с новыми ошибками. ³⁴ Из приписки к составленной при Макарие четвертой редакции повести о обретении мощей св. Алексия видно, что после Пахомиевой редакции житие святителя вновь было пересмотрено и дополнено спустя 108 лет по смерти Алексия, следовательно, около 1486 года. ³⁵ Выше была указана третья редакция сказания о обретении мощей, дополненная новыми подробностями о церковном прославлении Алексия и составленная до перенесения мощей в церковь его имени, построенную Геннадием в конце XV века. ³⁶ В одном позднем летописном сборнике встречаем «повесть об Алексее митрополите», изложение которой подновлено, но в которой сохранилось указание, что она составлена до упомянутого вторичного перенесения. ³⁷ К составу ее приложимы выписанные слова приписки: это компиляция, составленная по нескольким источникам, из которых главными служили старые редакции жития, краткая и Пахомиевская; в компиляции чередуются почти дословные выписки из обеих. ³⁸ Но обилие источников не только не помогло новому редактору исправить ошибки прежних, напротив, ввело его в новые: он приводит известие Епифания, что в начале княжения Симеона брат Сергиев застал еще Алексия в Богоявленском монастыре, и, однако ж, откуда-то выводит, что Алексий был наместником у Феогноста 12 лет и 3 месяца, следовательно, взят из Богоявленского монастыря во двор митрополита еще в княжение Калиты. ³⁹ В связи с этой третьей редакцией жития стоит четвертая, составленная по распоряжению Макария для Степенной. ⁴⁰ Подобно другим редакциям такого происхождения, она стремится соединить в себе все известия об Алексие, найденные в источниках. Взяв за основание редакцию Пахомия, составитель вписал в нее извлечения из древнего краткого жития, из редакции вышерассмотренной, из биографии Сергия и особенно из летописи; из последней вместе с известиями об Алексие он брал и известия к нему не относящиеся, но помещенные в источнике рядом с первыми, выписывал даже целые сказания. С помощью летописи он мог внести более правильный хронологический порядок в расположение статей и пытался даже разъяснить некоторые противоречия прежних редакторов. ⁴¹
   Собор 1547 г. признал московского юродивого Максима местночтимым. Повесть о перенесении мощей его в 1698 г. говорит о большой книге жития и чудес его, находившейся в церкви, где похоронен блаженный. ⁴² Есть краткое житие, повидимому, более раннего происхождения, чем повесть, которое также говорит о пропаже первоначального писания о Максиме и оканчивается известием о обретении мощей блаженного при постройке церкви над могилой его и о соборном распоряжении написать канон ему. ⁴³ В рукописях второй половины XVI в. находим этот канон, написанный каким-то Феодором. В рукописных святцах обретение мощей помечено 13 августа; но и собор 1547 года установил праздновать Максиму в этот день, а не 11 ноября, когда преставился Максим. Отсюда, по-видимому, следует заключить, что обретение произошло до собора, который на основании его канонизовал блаженного и велел составить ему службу. В сборнике житий и службе новым чудотворцам, писанном в начале второй половины XVI в., помещен краткий некролог Максима, по содержанию близкий к указанному выше житию и составленный, может быть, по пространному, написанному вместе с службой. ⁴⁴
   В 1558 году к Пахомиевой редакции жития преп. Сергия прибавлен новый ряд чудес. ⁴⁵ Раньше составлена и занесена в минеи Макария опущенная в критико-библиографических обзорах вторая редакция жития преемника Сергиева Никона. ⁴⁶ Инок Маркелл в биографии Саввы Сторожевского, написанной около 1550 года, рассказав об удалении Саввы из Троицкого Сергиева монастыря в Звенигород, замечает, «паки возводят на игуменство преп. Никона, якоже и в житии его споведано бысть». Известие об этом есть только во второй редакции жития и опущено в первой, Пахомиевой. Отсюда видно, что новая редакция вызвана соборным постановлением праздновать всею церковью Никону, дотоле чтимому местно. Житие, написанное вместе с службой Пахомием в половине XV в., могло показаться слишком кратким и сухим на литературный взгляд Макарьевского времени. Такая догадка подтверждается отношением новой редакции к старой. В предисловии автор обещается собрать и «известнейше» изложить сведения о святом. Но он прибавил только известие о временном удалении Никона от игуменства и поправку к рассказу Пахомия о живописцах Андрее и Даниле. ⁴⁷ Зато новый редактор обильно распространил изложение Пахомия общими местами житий и собственным риторическим творчеством: так, к краткому известию Пахомия, что Никона, просившегося в Троицкий монастырь, Сергий послал к ученику своему, высоцкому игумену Афанасию, прибавлен длинный диалог между Афанасием и Никоном, в котором первый изображает трудности монастырской жизни, а второй - свою решимость и способность перенести их.
   Упомянутое житие Саввы Сторожевского очень скудно биографическим содержанием и старается восполнить его длинным рядом чудес. ⁴⁸ Сам автор оговаривается в предисловии, что не нашел сведений о происхождении и воспитании святого и вкратце написал только об иноческой его жизни. Здесь в рассказе об игуменстве Саввы в Дубенской обители он пользовался житием Сергия, известие об игуменстве в Сергиевом монастыре заимствовал из второй редакции жития Никона. Последние чудеса относятся ко времени Афанасия, игуменствовавшего до 1550 года; житие составлено около этого времени, не позже 1552 года, и потому успело попасть в минеи Макария. Сам биограф рассказывает о происхождении жития, что оно написано по поручению митрополита Макария, вызванному ходатайством Сторожевской братии об этом деле. ⁴⁹ По-видимому, автор не принадлежал к этой братии. В одном месте жития он называет себя иноком Маркеллом. После он жил и писал в Новгороде, и мы вернемся к нему в разборе группы псковских и новгородских житий.
   В письменности XVI в. встречаются два канона, посвященные двум псковским святыням, один обретению мощей св. князя Всеволода, другой знамению Чирской чудотворной иконы. ⁵⁰ Автор обоих назван пресвитером Филофеем. Кроме старца Евфросинова, или Елеазарова, монастыря, оставившего известные послания к псковскому дьяку Мунехину, с этим именем является в одном из чудес преп. Евфросина игумен его обители, живший около того же времени. ⁵¹ Нет достаточных данных для решения, одно ли это лицо, и если не одно, которому из них принадлежат указанные произведения. До нас не дошло жития ни одного из основателей псковской Печерской обители; но сведения о них находим в сказании о начале этого монастыря, написанном одним из его игуменов. Повесть о Печерском монастыре, составленная в начале XVII века, рассказывая об осаде Пскова Баторием, замечает, что еще за 14 лет до этого «игумен Корнилий в книзе летонаписании своем» поведало видении, предвозвещавшем осаду. Корнилий умер в 1570 году, за 11 лет до осады. По известиям о Печерском монастыре, занесенным в псковскую летопись, можно предположить, что составитель последней пользовался и летописанием Корнилия. ⁵² Трудно определить литературное отношение этой исчезнувшей монастырской летописи к повести об основании Печерского монастыря, сохранившейся в немногих списках. ⁵³ Она составлена раньше летописи, в 1531 году, как прямо сказано в конце ее. Автор не назвал себя в ней по имени, но легко догадаться, что это - игумен Корнилий. ⁵⁴ Постриженник Печерской обители, пришедший сюда, когда она только что возникала из своего убожества, Корнилий застал еще живых свидетелей ее основания. Он слышал рассказы старого Селиши из Изборска, который в молодости ходил с отцом на охоту к Печерской горе, когда она была еще покрыта дремучим лесом, беседовал о монастыре с Снетогорским иноком Тернуфием, пасынком того земца Ивана Дементьева, который около 1470 г. начал первый расчищать Печерскую пустыню, поставил деревню около горы и в последствии уступил монастырю землю под монастырские постройки. Такие источники внушают полное доверие к сказанию Корнилия, одному из любопытнейших памятников для истории монастырской колонизации, особенно для определения связи ее с земской.
   Самым плодовитым биографом псковских и новгородских святых был пресвитер Василий, в иночестве Варлаам. Он рассеял в своих сочинениях скудные и неясные известия о себе. В 1547 г. он написал житие Евфросина по просьбе братии основанного этим святым монастыря, как сам рассказывает в предисловии. В 1550-1552 г. он описал жизнь и чудеса кн. Всеволода Мстиславича, погребенного в Пскове: последнее (21-е) чудо помечено 1550 г. и житие успело попасть в минеи Макария. Сохранилась редакция жития кн. Александра Невского, в конце которой составитель называет себя Василием. При сходстве литературных приемов есть и другие основания видеть в этом Василии биографа псковских святых: в рассказе о Ледовом бое вставлена чисто местная подробность, содействие кн. Всеволода Александру; в сборнике, написанном в Пскове в начале второй половины XVI века, находим краткое житие Александра, которое составлено по редакции Василия, очень мало распространенной в древнерусской письменности. ⁵⁵ По некоторым выражениям этой редакции видно, что она явилась после 1547 года. В предисловии к биографии Саввы крыпецкого Василий говорит, что написал ее по просьбе крыпецкой брати в 1555 году, вскоре по обретении мощей. ⁵⁶ К житию приложил он 19 чудес, из которых первые совершились еще до обретения мощей, последние после, между 1555 и 1564 г., следовательно, описаны биографом позднее жития. Рассказывая о обретении и чудесах, ему предшествовавших, он ссылается на слова иноков монастыря и не выставляет себя очевидцем; но из рассказа о 10-м чуде, которое Василию сообщено было в 1555 г., видно, что он жил тогда в Крыпецкой обители. В описании чудес 1558-1564 годов он называет себя уже священноиноком Варлаамом, замечая о преп. Савве и кн. Всеволоде, что он сподобился «и жития святых тех и чудодействия их и канон написати Саввин, еще ми в то время белыя ризы носящу и в мире живущу». По-видимому, он постригся в Крыпецком монастыре вскоре после написания жития Саввы. Одновременно с позднейшими чудесами этого святого Варлаам писал жития новгородских владык Никиты и Нифонта и повесть о мученике юрьевском Исидоре. В каждом из этих произведений он говорит, что писал их по поручению митрополита Макария; но остается неизвестным, где в то время жил автор и почему на него пали эти поручения. Кроме канона Савве в рукописях встречаются списки канонов Евфросину и Георгию Болгарскому с именем автора пресвитера Василия. ⁵⁷
   За биографию Евфросина Василий подвергся суровому приговору церковно-исторических критиков. Порицание вызвано главною частью в содержании жития, рассказом о споре между Евфросином и представителями псковского духовенства по вопросу об аллилуйи. Более или менее остроумно и решительно доказывают, что все, рассказываемое в житии о борьбе Евфросина за сугубую аллилуйю и о видениях первого «списателя», создано фантазией «жалкого клирика» , отделенного почти 70 годами от Евфросина, чтобы авторитетом святого пустынника и близкого к нему по времени биографа освятить собственное мнение. ⁵⁸ Такие выводы облегчались тем, что труд первого биографа оставался неизвестным. Уцелел список повести, носящей на себе признаки того источника, из которого черпал Василий: ослабляя ответственность этого биографа перед критикой, она значительно изменяет отношение последней к самым фактам, сообщаемым в житии. Василий замечает в своем труде, что прежний биограф, у которого он выписал рассказ о его сонных видениях, писало Евфросине «некако и смутно, ово зде, ово инде». Совершенно такова по составу указанная повесть. Она носит заглавие «жития и жизни преп. Евфросина»; но это собственно повесть о споре по поводу аллилуйи; другие известия о Евфросине и его монастыре рассеяны в ней без порядка; автор излагает их в виде отступлений от основного рассказа, по мере того как их касался последний. ⁵⁹ Здесь есть и рассказ автора о видениях без Васильевых поправок. Такой состав повести объясняется тем, что витиевато рассказывает сам автор о ее происхождении. Сперва он принялся за правильное житие, начал по порядку рассказывать о рождении и жизни святого до зрелых лет. Но когда дошел он до рассказа о путешествии Евфросина в Царьград для отыскания истины об аллилуйи, биографом овладело недоверие к своему разуму и способности изложить эту великую тайну. Смущенный чувством бессилия, в тревожном недоумении напрасно брался он среди тишины глубокой ночи за «писало и хартию»; утомленный «маянием печали», он закрыл глаза и в полусне явились ему Евфросин с Серапионом, ободряя его на дело. Но автор принял видение за действие нечистого духа, хотя оно повторилось и на другую ночь; зная мало о Серапионе, первом старце, пришедшем к Евфросину в пустыню, он пошел и подробно расспросил о нем своего игумена Памфила. ⁶⁰ Уже закрадывалась в него мысль «не вершити жития преподобнаго»; но на третью ночь явилась ему с святыми старцами сама Богородица, открыла тайну божественной аллилуйи и повелела поставить ее во главе писания. Уныние исчезло, ум просветлел, и автор написал новую повесть, с новой задачей и по другой программе, вставив в нее части своего прежнего труда, исправленные и дополненные при этом. ⁶¹ Из этого рассказа видно, что первый биограф не был очевидцем Евфросина, пришел в его монастырь уже по смерти основателя и написал свою повесть со слов оставшихся сподвижников святого в конце XV или в начале XVI в., не позже 1510 г. Последнее подтверждается словами, с которыми он обращается к Пскову: «слыши же убо, паче слыши и зело внемли, христолюбивый граде Пскове, земля свободная»! Повесть начинается прямо спором Евфросина с Иовом и его сторонниками об аллилуйи; житие выросло само собой из рассказа об этом споре, в который автор вносил при случае другие известия о Евфросине и его монастыре. Всю эту повесть Василий переписал в своем житии почти дословно, позволяя себе легкие перемены в слоге и изредка сокращая чрезвычайно словообильное и растянутое изложение своего предшественника. Литературное участие Василия в новой редакции ограничилось тем, что длинное предисловие источника он заменил другим, поставил на своих местах беспорядочно рассеянные у первого биографа рассказы о времени до спора и прибавил в начале жития известия о детстве святого, его пострижении и основании монастыря на р. Толве, а в конце чудеса, совершившиеся после первого биографа, и похвальное слово святому. ⁶² Так падают обвинения в вымыслах, взводимые на Василия критикой: перо его было послушной тростью книжника - скорописца. Вся ответственность падает на первого биографа, а его отношение к событиям должно ослабить излишнюю подозрительность критиков. Он не был учеником Евфросина, но был настолько близок к его времени и ученикам, чтобы не отважиться на чистые выдумки. Несправедливо было со стороны критики требовать точности равнодушного повествования от полемического сочинения; не биограф виноват, если напрягали ученое остроумие, чтобы доказать нелепость его сновидений. Отделив легко уловимые полемические неточности в рассказе первого списателя, найдем, что основные факты в его повести, любопытные для характеристики духовных интересов русского общества XV века, подтверждаются современными известиями других источников. В конце предисловия автор откровенно признается, что его повесть вызвана «великим расколом» в церкви по вопросу об аллилуйи и написана с целью оправдать двоение этой песни. ⁶³ Из вопроса, с каким архиепископ Геннадий, современник биографа, обращался к Димитрию Греку, видно, что разномыслие об этом предмете существовало в конце XV в. в новгородской епархии. Известие, что этот раскол волновал псковское общество уже в юные годы Евфросина, т. е. в начале XV вeкa, и он напрасно искал разрешения вопроса у «церковной чади», подтверждается официальными и литературными памятниками того времени. ⁶⁴ Возможность того, что Евфросин нашел на Востоке, в греческой церкви, подтверждение своего обычая двоить аллилуйю, указывается известием Димитрия Грека в упомянутом послании к Геннадию и непонятно, почему и восточные иерархи, присутствовавшие на московском соборе 1667 года, и позднейшие церковные историки видели в этом рассказе Евфросинова биографа клевету на греческую церковь. ⁶⁵ Если архиеп. Геннадий недоумевал об аллилуйи и только на основании письма Димитрия Грека признал безразличным и двоение и троение, то напрасно находят странным и подвергают сомнению ответ предшественника его Евфимия, который отказался разрешить Евфросину спорный вопрос, положив его на совесть цареградского паломника. Наконец, факт, лежащий в основании повести, что такой формальный и неважный вопрос способен был поднять бурю в псковском обществе и получить значение великой тайны в глазах Евфросина и его противников, не заключает в себе ничего невероятного ввиду почти современного спора о хождении посолонь и краткого, но выразительного известия новгородской летописи под 1476 годом: «той же зимы некоторые философове начата пети Господи помилуй, а друзеи Осподи помилуй» ⁶⁶
   В предисловии к биографии кн. Всеволода автор откровенно признается: «а еже от младых ногтей житие его не свем и не обретох нигдеже». Это житие довольно плохо составлено из немногих летописных известий о деятельности князя в Новгороде и Пскове; от себя прибавил автор анахронизм, отнес деятельность князя ко временам Ливонского ордена, назвав его «оборонителем и забралом граду Пскову от поганых Немец». Лучше рассказано о обретении и перенесении мощей в 1192 году: здесь автор имел под рукой «некое малое писание» и пользовался изустными рассказами старца клирика Ивана, «добре ведуща яже о святем повествования от неложных мужей псковских старейших». По отношению к истории Пскова в первой половине XVI в. не лишены интереса чудеса, рассказанные со слов самих исцеленных или очевидцев. - Житие кн. Александра - риторическая переделка древней повести современника в том виде, как она помещалась в летописных сборниках XVI века, т. е. с добавками из летописей; Василий даже не приложил к своему труду позднейших чудес, описанных современным ему владимирским редактором жития; зато он смелее этого последнего изменял текст оригинала, внося в него свое обычное многословие. Главными пособиями при этом служили ему Антониево житие кн. Феодора Ярославского и Пахомиево сказание о кн. Михаиле Черниговском. Из первого он буквально выписал обычную летописную характеристику благочестивого князя, заменив ею живое изображение Александра, сделанное древним биографом; оттуда же взят рассказ о нашествии Батыя. По сказанию Пахомия он составил витиеватое предисловие к своему труду и рассказал о смерти Батыя. Но характеризующий древнерусского биографа недостаток чувства грани между историческим фактом и риторическим образом особенно резко выступает в рассказе Василия о поездке Александра в Орду: все, что сообщает о путешествии черниговского князя к хану Пахомий, подражатель его перенес на Александра, дав только другой исход рассказу. - Житие Саввы Крыпецкого обильнее содержанием и по характеру источников внушает более доверия. Биограф пользовался рассказами старцев монастыря, которых называет самовидцами чудес святого и между которыми не могли еще погаснуть свежие воспоминания об основании монастыря и об основателе, умершем в конце XV века; у Василия, по-видимому, были в руках акты о приобретении сел монастырем и о введении в нем общежития при жизни Саввы. Можно, однако, заметить, что монастырское предание о происхождении основателя к половине XVI в. успело замутиться. В биографии Саввы Василий словами Тучкова из жития Михаила Клопского предупреждает, что ни от кого не мог узнать об этом, но в похвальном слове замечает, что одни выводят святого из Сербской земли, а другие с Святой Горы. В проложном сокращении Василиева жития, составленном вскоре, к этим преданиям прибавлено третье, будто Савва родом из Литвы. - Молчание современной псковской и новгородской летописи не позволяет определить степень точности Варлаамова рассказа об Исидоре и товарищах его страдальческой кончины в городе Юрьеве. Впрочем, легко заметить в этом рассказе несообразности, внушающие подозрение к мысли, которую старается провести автор, будто судьба мучеников была следствием стремления городского начальства обратить их в католицизм, а не уличного столкновения, вызванного православным празднованием 6 января. В определении времени события у автора есть противоречие: он говорит, что это было в 1472 году, при новгородском архиепископе Ионе, который умер в 1470 году. Витиеватое и многословное изложение повести носит сильный полемический оттенок; но нет указаний на источники ее фактического содержания. ⁶⁷
   В житии Нифонта Варлаам едва прикрывает многословием недостаток своих сведений о святом. Происхождение из Киевской области и пострижение в Печерском монастыре - вот все черты биографии до епископства Нифонта, в которых можно видеть действительные факты. Другая половина жития, описывающая деятельность епископа в Новгороде, отношения к митрополиту Клименту и обстоятельства кончины, немного богаче фактами. Биограф не указывает ясно своих источников, замечая, что об имени родителей Нифонта «в повестех нигдеже писание не объяви». Одною из «повестей» служило почти дословно переписанное Варлаамом из Печерского патерика сказание о Нифонте. Известно, что это сказание принадлежит к числу прибавочных статей патерика, входящих не во все его списки. Можно проследить его библиографическую историю. В списках первой Кассиановской редакции патерика, составленной в 1460 г., нет этого сказания; но в конце патерика встречаем ряд летописных известий о Печерском монастыре, в том числе и известие о Нифонте. ⁶⁸ Здесь читаем о пострижении кн. Святоши в 1106 г., о вписании в синодик имени преп. Феодосия в 1108, о смерти Нифонта в Печерском монастыре в 1156 с рассказом о его предсмертном видении, наконец, о смерти печерского архимандрита Поликарпа в 1182 и о избрании попа Василия на его место. ⁶⁹ Первые два известия принадлежат еще начальному печерскому летописцу и показывают, откуда взяты остальные: они записаны в монастыре и из его записок перенесены как в киевской летописный свод, так и в Кассиановскую редакцию патерика. На такое происхождение известия о Нифонте указывает и его состав: оно говорит сначала о приезде Нифонта в Киев и о смерти его, потом передает рассказ Нифонта о его предсмертном видении, далее краткую характеристику епископа и, наконец, один эпизод из его жизни - о борьбе с Климом. Во второй Кассиановской редакции патерика, составленной в 1462 году, эта летописная записка о Нифонте была обработана в особое сказание, в котором части ее приведены в порядок и которое получило в патерике место совершенно не по праву между сказанием Нестора о первых печерских черноризцах и посланием епископа Симона к Поликарпу. ⁷⁰ Это сказание и заимствовал из патерика Варлаам, вставив в него известие о смерти и обретении мощей современника Нифонтова, кн. Всеволода Мстиславича, о построении Нифонтом Мирожского монастыря и послание патриарха к Нифонту. Известие о Всеволоде Варлаам взял из своей биографии этого князя; источник остальных прибавок угадать трудно, если им не было изустное предание Мирожского монастыря. Послание патриарха, может быть, сочинено самим биографом; но нет основания отвергать известие о киевском происхождении Нифонта, тем более что мнение, считающее его Греком, есть догадка, не имеющая достаточной опоры. ⁷¹ Не встречаем в житии ни одной черты, по которой можно было бы заключить, что биограф пользовался летописью.
   Минеи Макария сохранили житие полоцкой княжны св. Евфросинии. По составу и литературному характеру оно напоминает риторические жития XV-XVI века; но живость и обилие биографических черт вместе с остатками старинного языка заставляет предполагать у биографа какой-нибудь более древний источник. ⁷² Биографическая письменность, возбужденная в Новгороде архиепископом Макарием, продолжалась и по отъезде его в Москву как в центре, так и в пустынных монастырях новгородской епархии. В 1545 году, 12 лет спустя по смерти Александра Свирского, игумен его монастыря Иродион, по внушению Макария и архиепископа Феодосия, описал жизнь своего учителя. Постриженник Александра, ставший иеромонахом еще при жизни его, биограф знал об основании монастыря и о прежней жизни святого по рассказам самого Александра и его первых сподвижников. Такие источники внушают доверие к его обширному и обильному любопытными подробностями труду. - В тесной связи с этим житием стоит биография Ефрема Перекомского. Трудно представить себе более внешнее или бессильное отношение биографа к своему делу. Автор почти целиком переписал житие Александра Свирского, поставив только другие имена лиц и мест и кое-где легко изменив ход рассказа. Это, конечно, делало неизбежным искажение действительных событий, чем объясняется множество противоречий, которые легко заметить при чтении жития. ⁷³ Так, читаем, будто Ефрем, умирая, предоставил выбор игумена из назначенных им кандидатов архиепископу Пимену (1552-1570); отсюда можно только заключить, что житие написано не раньше 1552 г. В таком случае автором его едва ли мог быть обозначаемый во всех списках жития ученик Ефрема Роман, которого святой уже в I486 г. избрал одним из кандидатов на игуменство; притом ученик не мог так плохо знать жизнь своего учителя и наполнить его биографию такими ошибками. Житие говорит о праздновании памяти святого, которое, как известно из другого источника, установлено было в 1549 г. Есть известие, что перенесение мощей Ефрема произошло в 1545 г., 22 года спустя по смерти его, при иг. Романе. В самом житии можно заметить, что его хронологические показания вообще раньше обозначаемых ими событий; притом и по его рассказу каменная церковь построена Ефремом в княжение Василия Ивановича. Из этого, по-видимому, можно заключить, что житие написано каким-нибудь простодушным монахом второй половины XVI века, которого поздние списки назвали игуменом Романом, а Ефрем преставился не в 1486 году, а в начале XVI века, чем устраняются основные несообразности в рассказе жития. ⁷⁴
   Неизвестно, где жил инок Маркелл около 1550 г., когда писал житие Саввы Сторожевского. В начале 1555 г. он присутствовал на московском церковном соборе уже в качестве игумена Хутынского. Новгородская летопись, говоря о приезде его в Новгород в 1555 с архиепископом Пименом после собора, делает неясную заметку, из которой можно заключить, что Маркелл жил прежде в Пафнутьевом Боровском монастыре. Но уже в конце 1557 г. он оставил игуменство, поселился в Антониевом монастыре, «да сотворил житие Никите, епископу новгородскому, и канун», и уехал в Москву незадолго до открытия мощей Никиты, которое совершилось 30 апреля 1558 года. ⁷⁵ Ясно, что эти житие и канон ничего не говорили об открытии мощей и были написаны на память преставления святого. Встречается в рукописях канон такого содержания, в котором по начальным буквам стихов 9-ой песни можно прочитать имя Маркелла. Но между известными редакциями жития Никиты кроме статьи Поликарпа в послании к архим. Акиндину нет ни одной, которая не знала бы о обретении мощей святого; есть только похвальное слово, которое в некоторых рукописях помещено рядом с упомянутой службой и подобно ей написано на память святого 30 января. Это слово делает краткий очерк жизни Никиты по Поликарпу, опуская рассказ последнего об искушении печерского затворника, и его, по всей вероятности, разумел новгородский летописец. ⁷⁶ - Гораздо витиеватее и обширнее другая редакция жития Никиты, составленная игуменом Иоасафом, занявшим потом кафедру вологодской епископии. Она составлена, как пишет сам биограф, по распоряжению архиепископа Пимена, который, видя чудеса от гроба новоявленного святого, «не терпел без написания быти». Иоасаф подробно описал эти чудеса и предшествовавшее им обретение мощей, которым и был вызван его труд. Рассказ Поликарпа о Никите переписан у Иоасафа почти дословно, а известие о рождении Никиты в Киеве и о пострижении его в Печерском монастыре в юности составлены по соображениям редактора: Никита, по рассказу Поликарпа, был инок киевского монастыря, следовательно, и родился во граде Киеве; игумен Никон у Поликарпа называет Никиту юным, следовательно, последний в юном возрасте пришел в монастырь, и из этого редактор создает беседу Никиты с Никоном, который перед пострижением испытывал юношу, будет ли он в силах терпеть труды иночества. Описание кончины епископа в 1108 г. с указанием лет святительства составлено по новгородской летописи. ⁷⁷
   Житие Никиты вскоре еще раз подверглось переработке, принадлежащей по литературному характеру своему к довольно обширному кругу житий-поучений, в которых биография стоит на втором плане, служа автору лишь канвой для пестрой ткани назидательного витийства. В Макарьевское время, которое особенно любило такие редакции, они являются в изобилии и риторическая агиобиография достигает в них вершины своего развития. В новгородской письменности под влиянием мнений Феодосия Косого, направленных против почитания святых, произведения такого характера получили полемический оттенок. Движение, вызванное этими мнениями, совпало с открытием мощей новгородских святителей Ионы в 1553 и Никиты в 1558 г. Эти события и стали предметом двух слов, по своему направлению тесно примыкающих к известному сочинению инока Зиновия. Труды автора «Истины показания» доселе не все приведены в известность. Было основательно доказано, что похвальные слова Зосиме и Савватию Соловецким писаны не им, а сербским монахом Львом Филологом; но при этом высказано очень вероятное предположение, что Зиновий перевел эти слова на русский книжный язык XVI в. и потому иногда считался их автором. ⁷⁸ Кроме того, ему принадлежит одно из двух похвальных слов черниговским мученикам, кн. Михаилу и боярину Феодору. Находим еще в рукописях довольно обширное слово о обретении мощей святителя Ионы, и по выражениям этого слова легко узнать в авторе его инока Отней пустыни, где погребен Иона. В конце, защищая против еретиков поклонение мощам и иконам, речь незаметно переходит в беседу автора с Герасимом, одним из клирошан, перед которыми Зиновий опровергает Феодосия Косого в книге «Истины показание», и самая беседа имеет почти дословное сходство с соответствующими местами этой книги. ⁷⁹ Из того же слова узнаем, что раньше его было написано автором другое по поводу обретения мощей епископа Никиты; в рукописях встречаем и это слово, еще более обширное и витиеватое и так же проникнутое полемическим характером. ⁸⁰ Несмотря на обилие риторики, оба слова важны как исторический материал. Оба они дают несколько черт для истории брожения, произведенного в обществе ересями XVI века. Кроме того, первое из них рисует яркую картину голода и мора, предшествовавших обретению мощей Ионы, и сильно бичует земских правителей за их поведение во время этих народных бедствий, замечая им, что так не поступают и Турки. Второе слово гораздо подробнее Иоасафа рассказывает об открытии мощей Никиты и взятии Ругодива у Ливонцев, случившемся в одно время с этим открытием, и потом своеобразно излагает жизнь святого. И Зиновий знает о ней только по повести в киевском патерике, автором которой ошибочно называет епископа Симона; но он не ограничивается риторическим ее развитием и едва ли не впервые в истории русской агиобиографии анализирует и подвергает критике рассказ источника. В словах Зиновия заметно сильное влияние сербского Филолога, сказавшееся в изысканной вычурности фразы, обилии форм и оборотов южнославянского книжного языка и даже в литературных приемах. - То же полемическое направление видно и в похвальном слове архиепископу Иоанну, представляющем новую редакцию его жития: повторив биографические черты по старой редакции XV века, оно заставляет еще святителя на Всероссийском соборе доблестно посекать еретические полки и обличать «хулящих неразделимаго в две постасе, а четверицу чтущих». ⁸¹
   К новгородскому кругу похвальных слов Макарьевского времени можно прибавить еще одно - на память блаженного Николы Кочанова, по преданию юродствовавшего в XIV веке. Оно встречается уже в списках XVI в. и писано на праздник памяти Николы, а на обновление памяти его в Новгороде в половине XVI в. указывает известие летописи о построении каменной церкви над гробом его в 1554 году. Впрочем, это слово, написанное в Новгороде, имеет мало значения и литературного, и фактического: обещаясь описать жизнь Николы, оно сообщает очень скудные и неопределенные черты, переплетая их общими местами. ⁸²
   Еще во время Макариева управления новгородской епархией Соловецкая братия посылала монаха Богдана на славянский Юг с поручением отыскать там искусное перо для нового изложения жития своих основателей. Богдан воротился с двумя похвальными словами, написанными иноком Львом Филологом. Черты жизни Савватия и Зосимы изложены здесь, иногда в дословных выписках по житию их, составленному Досифеем и Спиридоном, на которое ссылается сам Филолог и которое, очевидно, было ему доставлено Богданом; но сербский редактор записал при этом много новых известий о монастыре и его основателях, которые сообщил ему соловецкий инок. В литературном отношении торжественные редакции Филолога служили такими же образцами для русской агиобиографии в ее дальнейшем риторическом развитии, какими были творения земляка его Пахомия при образовании риторического стиля житий в древнерусской литературе. ⁸³ - И к старому житию продолжали делать пристройки. Посылка в чужую землю за жизнеописанием отечественных святых всего лучше объясняет, почему с таким же поручением обратились к Максиму Греку. Спиридон оставил исправленный им труд Досифея без предисловия. Составляя это предисловие по поручению какого-то «честнаго отца», Максим замечает, что начал «еже ко древнему и новая прикладывати». В житии Соловецких чудотворцев в 1548 г. при игумене Филиппе к прежним чудесам прибавлен был ряд новых. Вероятно, оба труда были составлены если не одним автором, то по одному поводу. ⁸⁴
   Вместе с размножением пустынных монастырей на северо-восточной окраине Руси в первой половине XVI в. усилилась здесь и агиобиографическая производительность. Некоторые древние списки жития Димитрия Прилуцкого представляют другую, вообще более краткую редакцию в сравнении с текстом его в Макарьевских минеях. В этой редакции есть признаки, которые приводят к предположению, что это - первоначальный текст жития, написанного игуменом Макарием около половины XV в. и переделанного впоследствии. Встречаем в ней выражения, указывающие на первого биографа и опущенные в позднейшей переделке. ⁸⁵ Ряд чудес в ней прерывается рассказом о Димитрие Шемяке, а в редакции Макарьевских миней продолжается пятью новыми чудесами, и в одном из них рассказано о построении третьей соборной церкви в монастыре. Это, по всей вероятности, церковь, построенная, как гласит сохранившаяся надпись, в 1542 году. ⁸⁶ Эта позднейшая распространенная и дополненная редакция жития с похвалой святому обыкновенно сопровождается в рукописях особым длинным похвальным словом, составляющим третью редакцию жития. Биографические известия в нем выписаны из сочинения игумена Макария, а предисловие из Пахомиева жития Сергия. ⁸⁷ Обе переделки древней биографии составлены, по-видимому, в конце первой половины XVI в. и дают мало нового. - К тому же времени относится житие князя-инока Игнатия, погребенного в Прилуцком монастыре. Биограф, монах этого монастыря Логгин, в краткой повести, чуждой риторических украшений, сообщил немногие сведения о князе и чудесах его по смерти до половины XVI века. ⁸⁸
   На время появления жития Павла Обнорского бросает свет состав его в разных списках. В древнейших оно оканчивается рассказом о преемнике Павла, игумене Алексее. ⁸⁹ В других к житию прибавлено отдельное «сказание» о 19 посмертных чудесах святого. ⁹⁰ Наконец, в третьей группе списков к этим чудесам присоединен ряд новых, начинающийся повестью о разорении монастыря Казанскими Татарами в 1538 году; между этими чудесами помещен рассказ о построении нового храма в монастыре в 1546 г. ⁹¹ В рукописях это житие начинает появляться не раньше 2-ой четверти XVI века. Из всего этого можно только заключить, что оно составлено незадолго до 1538 г. и вскоре было дополнено новыми статьями. Отделенный столетием от святого, биограф успел еще воспользоваться не только рассказами многолетних старцев, но и «списаниями яже от древних, видевших святаго». Около половины XVI в. была уже составлена краткая редакция жития Павла. У ней были, по-видимому, и другие источники кроме пространной биографии: о странствованиях Павла по монастырям и пустыням и о создании им обители на Обноре она сообщает любопытные известия, которых нет в последней. ⁹²
   Сравнивая конец жития Ферапонта с началом жития Мартиниана, легко заметить, что обе биографии белозерских подвижников написаны одной рукой и составляют одно целое. Первая, рассказав о переходе Ферапонта из основанного им Белозерского монастыря в Можайск, прерывается замечанием, что он и здесь не переставал молиться о покинутой им обители; в самом начале второй читаем, что Бог услышал молитвы Ферапонта и послал обители на место его Мартиниана; в житии последнего описана и кончина Ферапонта, и обоим приносится общая похвала. Выражения жития о Ферапонтовом Белозерском монастыре не оставляют сомнения, что биограф здешний инок. ⁹³ В некоторых списках жития Мартиниана известие о кончине его сопровождается любопытным рассказом о канонизации обоих белозерских подвижников, дополняющим сведения о московском соборе 1549 г. Объясняя, почему нет имен Ферапонта и Мартиниана в грамоте митрополита Макария 1547 г. о новых чудотворцах, автор рассказа говорит, что после собора 1547 г. игумен Ферапонтова монастыря привез в Москву жития обоих святых и отдал митрополиту, который на втором соборе велел прочитать «книги тыя, жития святых и чудеса» и установил праздновать память Ферапонта и Мартиниана. ⁹⁴ Рассказ имеет вид вставки, и его нет в древнейших списках жития. ⁹⁵ Он дает право предположить, что оба жития были вызваны обысками о местных чудотворцах, произведенными по распоряжению собора 1547 г. Согласно с этим биограф не раз намекает, что пишет по распоряжению высшей власти, «а не сам сия изволих». Описывая чудеса, следовавшие за открытием мощей Мартиниана в 1514 году, он не выставляет себя очевидцем, но ссылается на рассказы других. В обоих житиях он пользовался Пахомиевой биографией Кирилла, выписал из нее буквально известие о Мартиниане, читал грамоты и устав Ферапонтова монастыря, в рассказе о борьбе великого князя Василия с Шемякой ссылается на «книгу летописчия русския земли» и кроме этих письменных источников имел изустные рассказы древних старцев, но нигде не упомянул о существовании старых биографий Ферапонта и Мартиниана, до него написанных.
   В житии Филиппа Ирапского, составленном в конце XVII века, есть известие, что святой рассказал свою жизнь Каменскому старцу Герману, долго жившему с ним на Ирапе, и Герман, похоронив Филиппа, записал слышанное от него себе на память. ⁹⁶ Находим список другой биографии, к которой редакция XVII в. относится как сокращенная переделка и автором которой назван Герман. ⁹⁷ По слогу и некоторым местам этой биографии можно заметить подновление и вставки, сделанные позднейшей рукой; но безыскусственность рассказа, в котором Герман выражается о себе в первом лице, и обилие мелких подробностей заставляют думать, что основа этой любопытной биографии принадлежит перу Германа, писавшего вскоре по смерти Филиппа, в конце первой половины XVI века. ⁹⁸
   Житие кн. Иоасафа Каменского относят к первой половине XVI века. Оно могло появиться не раньше 1547 года: приложенные к жизнеописанию предисловие и похвальное слово буквально выписаны из Василиевой биографии Евфросина. ⁹⁹ Поэтому трудно извлечь из этого жития что-нибудь определенное об авторе. По его словам, прежде жития он написал канон святому, тропарь и кондак. Эта скудная фактами, хотя многословная биография почти ничего не прибавляет нового к известиям Паисия Ярославова о князе, и сам биограф дает понять, что не мог найти других источников. Посмертные чудеса внушают подозрение: по крайней мере одно из них, исцеление кн. Романа, племянника кн. Иосифа Дорогобужского,, выписано из жития кн. Феодора Ярославского.
   Составитель жития Авраамия Чухломского, называя себя иноком Протасием, говорит, что он прожил 3 года, «содержа жезло паствы», в Успенском монастыре около Галича, первом из 4 монастырей, основанных Авраамием; в другом месте он прибавляет, что были в Покровской обители около Чухломы, где похоронен Авраамий, и видел чудеса от гроба его. Сохранилась грамота Покровского Чухломского монастыря, подтвержденная царем в 1551 г. при игумене этой обители Протасие. ¹⁰⁰ Этим определяется приблизительно время составления жития. На изложении последнего заметно влияние жития Павла Обнорского: это оправдывает предположение, что биограф Авраамия - тот игумен Павлова монастыря Протасий, при котором в 1546 г. найден в земле гроб Обнорского пустынника и который потом перешел в Авраамиев монастырь; в таком случае он же еще до игуменства в Павловом монастыре составил записки о Сергие Нуромском, послужившие потом Ионе материалом для биографии Сергия и теперь, по-видимому, исчезнувшие. В житии Авраамия Протасий пишет, что, видя чудеса от мощей святого, он спросил старцев той обители, есть ли какие записки о жизни святого, и иноки принесли ему «мало нечто написано о житии преп. Авраамия, ветхо и издранно, аз же едва прочтох и известно уверихся о житии преподобнаго». Эти записки, очевидно, и сберегли для Протасия в продолжение почти 200 лет любопытные подробности его рассказа. ¹⁰¹
   Житие устюжского юродивого Прокопия, плохо написанное, составлено из отдельных эпизодических рассказов, имеющих очень мало литературной связи и разделенных хронологическими противоречиями. ¹⁰² Это ряд легенд, сложившихся из различных местных воспоминаний независимо одна от другой и не подвергнутых в житии искусной обработке. В послесловии к житию, написанном по предисловию Епифания к биографии Сергия, читаем: «аз окаянный написах о житии и чудесех его втайне и предах сия Божиим церквам, а иное имех у себе и церковнии повестницы за много лет, свитцы писанные приготованы быша про такова свята мужа». Рассказ об огненной туче в житии есть неловкая переделка повести, отдельно встречающейся в сборниках XVI в. Рассказ о страдании Прокопия во время мороза, по словам биографа, записан со слов юродивого отцом Стефана Пермского Симеоном; но изложение его в житии есть переделка эпизода из жития Андрея Цареградского. По-видимому, предания о Прокопие и его чудеса начали записывать уже во второй половине XV века, когда в Устюге построили церковь во имя блаженного (1471 г.) и начали местно праздновать его память: в одном из чудес, приложенных к житию, больному окольничему великого князя Ивана III послали из Устюга вместе с образом Прокопия стихиры и канон ему. ¹⁰³ В житие внесена повесть о построении церкви Прокопия в Борисоглебской сольвычегодской обители в 1548 г. и о чудесах от его образа, там находившегося. Упомянув об этих чудесах, автор жития другого устюжского юродивого Иоанна замечает о Прокопие: «его же чудеса и прощение в писании его сказа, а о сем же св. Иване начнем паки писати». По-видимому, эта неясная заметка дает основание считать оба жития произведением одного автора: по крайней мере оба отличаются одинаковыми приемами и одинаковым неуменьем писать. Житие Иоанна составлено по источникам более надежным. Биограф говорит, что писал его, живя в Борисоглебском сольвычегодском монастыре у отца своего игумена Дионисия, по распоряжению которого построена была упомянутая церковь Прокопия и который до вступления в иночество был священником при устюжском соборе, лично знал Иоанна и присутствовал при его погребении. Этот Диониий сообщил сыну сведения о блаженном и благословил его написать его житие в 1554 году. ¹⁰⁴
   Личность упомянутого выше биографа Иоасафа среди скудных известий остается в тумане. Житие епископа Никиты он написал, по-видимому, вскоре по обретении мощей его в 1558 г. В житии Стефана Махрищского он замечает, что уже писал о явлении мощей и чудесах учеников этого святого, Григория и Кассиана Авнежских, а сказание о последних могло быть написано не раньше 1560 г. Житие Никиты было первым по времени из этих трех произведений; но и житие Стефана по крайней мере начато не позже 1563 г., ибо автор принялся за него по поручению митрополита Макария. Утверждают, что этот биограф - тот Иоасаф, который с 1560 г. стал пермским епископом; но ни в одном труде он не делает намека на свой епископский сан; напротив, в сказании об Авнежских чудотворцах, как и в других сочинениях, называя себя смиренным иеромонахом, игуменом Даниилова монастыря, он говорит о себе в 1-м лице, а о пермском епископе Иоасафе, приезжавшем в 1560 г. в Авнежский монастырь, выражается в 3-м и рассказывает, что два чуда в сказании изложены на основании донесения этого епископа. Наконец, есть грамота 1566 г., под которой вместе с епископом Иоасафом подписался и «чернец Иасаф, бывший игумен Даниловский». ¹⁰⁵ Но трудно решить, каким Даниловым монастырем правил автор, переяславским или московским. ¹⁰⁶ Главным источником сказания об Авнежских чудотворцах служили рассказы Махрищского игумена Варлаама, который по поручению митрополита в 1560 г. на месте собирал сведения о чудесах и по донесению которого собор, установив празднование Григорию и Кассиану, распорядился составить сказание о них. Автор замечает в предисловии, что сказанием своим хотел спасти посмертные чудеса Григория и Кассиана от забвения, постигшего их жизнь. Некоторые известия о последней он записал потом в биографии их учителя Стефана. Но и в повести о чудесах, предшествовавших открытию мощей и возобновлению Авнежского монастыря, он сообщает подробности, делающие ее памятником первостепенной важности для истории заселения северо-восточной русской окраины. Сообщаемые Иоасафом известия о происхождении биографии Стефана не лишены интереса по отношению к литературной истории жития. Спустя почти полтораста лет по смерти Стефана, сетуя о пренебрежении, с каким относились в монастыре к памяти основателя, игумен Варлаам отыскал в кладовой краткие записки прадеда своего Серапиона, лично знавшего Стефана, вспомнил рассказы, слышанные от него еще в детстве, и сам задумал описать чудеса святого, виденные им или сообщенные другими. С писанием своим он явился к царю и митрополиту, которые и поручили Иоасафу составить новую правильную биографию. Зная очень мало о жизни святого, Иоасаф поехал в Махрищский монастырь, чтобы расспросить там игумена и братию. Те показали ему Серапионовы свитки на хартиях, которые он и воспроизвел в своем обильном любопытными подробностями труде. Легко заметить также, что Иоасаф пользовался сведениями из житий Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского, современников и друзей Стефана. ¹⁰⁷
   В описываемое время, по всей вероятности, появились в Ростове позднейшие редакции житий его первых просветителей Леонтия и Авраамия и новое житие Исидора, ростовского юродивого XV в. Церковь чтила его память уже в начале XVI в. и житие его занесено в минеи Макария. Несмотря, однако, на сравнительно недалекое расстояние биографа от времени жизни блаженного, содержание этого жития очень смутно и почерпнуто преимущественно из легендарных источников. Здесь повторилась связь ростовских преданий с новгородскими, уже замеченная нами в перенесении легенды о борьбе архиепископа Иоанна с бесом на Авраамия Ростовского. Чудо исчезновения напитков на пиру у ростовского князя есть вариант легенды о более раннем юродивом Николе Кочанове Новгородском, а рассказ о спасении ростовского купца Исидором на море основан на легендарных мотивах, плохо прикрытых книжной редакцией и одинаковых с известной новгородской былиной, приуроченной к лицу новгородца XII в. Содка Сытинича. ¹⁰⁸ - Несравненно важнее повесть о Борисоглебском монастыре (в 15 верстах от Ростова), с избытком восполняющая отсутствие жития основателей его Феодора и Павла. Она написана в самом монастыре в начале второй половины XVI в., как видно по указаниям автора и по времени одного ее списка. Рассказ в ней очень прост и сух, без всяких риторических украшений, но передает события с такою полнотой и ясностью, какая редко встречается в житиях и которой не имеет даже сказание Паисия Ярославова. ¹⁰⁹
   К самым обширным и лучшим биографиям Макарьевского времени принадлежит житие Даниила Переяславского, преставившегося 7 апреля 1540 г. Оно написано 13 лет спустя по смерти Даниила неизвестным по имени учеником его, по двойному приказу царя и митрополита. Близость биографа к описываемому лицу отразилась на тоне и изложении жития: он рассказывает просто о старце, которого любил и уважал, не облекая действительных явлений в условные формы житий и не делая обычного подбора биографических черт. ¹¹⁰ Биограф замечает, что до него жизнь Даниила никем не была описана, хотя некоторые и начинали; может быть, он же сделал и сокращение своего труда, помещенное в Степенной. ¹¹¹ В житии Даниила подробно рассказано и об открытии им в 1539 г. мощей князя смоленского Андрея, погребенного при одной из приходских церквей в Переяславле. Присланным из Москвы следователям о мощах Даниил показывал в «старых книгах» службу Андрею, стихиры и канон, по которым, говорил он, еще недавно праздновали ему в церкви, при которой он покоился. Кто-то в Переяславле выписал целиком этот рассказ из жития Даниила и, приделав к нему небольшое вступление, пустил под именем жития кн. Андрея. ¹¹² Немного позднее биографии Даниила прибавлен был к житию другого местного святого Никиты ряд чудес XVI в. с рассказом о преобразовании и перестройке монастыря Иваном Грозным. Эти чудеса описаны, кажется, игуменом Никитского монастыря Вассианом и дают несколько любопытных черт для истории монастырской жизни в XVI веке. ¹¹³
   Местным биографом суздальских святых, не уступавшим в усердии псковскому Василию, но умевшим стать даже ниже его по достоинству своих произведений, был инок Спасского Евфимиева монастыря Григорий. Известия о нем еще темнее. Одни относят его литературную деятельность к концу XV или к началу XVI в., другие ко второй половине XVI века. ¹¹⁴ Более точное определение можно извлечь только из мелких и неясных указаний, рассеянных Григорием в его творениях. Кажется, эти творения еще не все приведены в известность. Соборный ключарь Анания Федоров, собиравший в половине XVIII в. материалы для истории Суздаля, приписывает Григорию жития Евфимия, Евфросинии и суздальского епископа Иоанна с канонами этим святым, также канон епископу Феодору. Но в древнерусских рукописях встречаем имя того же автора еще на похвальном слове новым русским чудотворцам со службой им и на житии Козмы Яхромского; по многим признакам ему принадлежит и канон этому святому. ¹¹⁵ К житию Евфимия биограф прибавил 14 посмертных чудес его, в которых описал и открытие мощей святого в 1507 году; некоторые из этих чудес совершились после игумена Кирилла, а он еще правил монастырем в 1518 году. ¹¹⁶ Притом первые чудеса Григорий описывает по рассказам других, но в описании дальнейших, начиная с 10-го, выставляет себя «самовидцем»; отсюда можно заключить, что он вступил в монастырь Евфимия после освящения каменной церкви в 1511 г., описанного им в первом отделе чудес. Наконец, сокращение этого жития встречаем в списке 1543 года. ¹¹⁷ Изложенные указания подтверждаются словом «на память всех святых русских новых чудотворцев». Самое заглавие, по-видимому, дает понять, что слово вызвано собором 1547 года; но при отсутствии раннего списка его трудно извлечь подтверждение этой догадки из имен упоминаемых в нем святых: в позднейших списках писцы по произволу дополняли перечень Григория именами святых, позднее признанных церковью, или своих местных. Впрочем, и при этих прибавках можно заметить в слове черту, показывающую, что оно составлено вскоре после собора 1547 года: из святых, прославленных собором 1549 года, в перечне Григория встречаем или только местного чудотворца Евфимия, или вместе с ним немногих других, случайно занесенных писцом. В этом слове есть намек на то, что оно написано после жития Евфимия. ¹¹⁸ Указанными соображениями несколько уясняется история жития Евфросинии. Оно сопровождается двумя отдельными статьями, чудом 1558 г. и повестью об установлении местного празднования Евфросинии с несколькими чудесами. Из этой повести, написанной суздальским епископом Варлаамом, узнаем, что житие долго оставалось неизвестным в Суздале и в 1577-1580 г. случайно найдено Варлаамом в Махрищском монастыре, куда унес его из Евфимиева монастыря монах Савватий «для преписания чудес». Варлаам замечает при этом, что житие написано «некоим иноком Григорием». ¹¹⁹ На основании только этих слов архиепископ Филарет думает, что оно написано не позже 1510 года; но отсюда следует лишь то, что Варлаам, став епископом в 1571 г., уже не застал в Суздале Григория. Из рассказа Варлаама видно, что автором, который описал чудо 1588 г. как очевидец, был не он, а может быть, упоминаемый им игумен Савватий, если не сам Григорий. Таким образом, литературную деятельность последнего можно отнести ко второй четверти XVI века. Григорий был запоздалым биографом: кроме Козмы Яхромского, жившего в конце XV в., остальные описанные им лица отдалены от него на 100, на 200, даже на 300 лет. Это отразилось сильно на характере его творений. Из них только житие Евфимия имеет цену по своему содержанию; остальные более похожи на витиеватые похвальные слова, в которых сквозь риторику, занятую у Григория Цамблака, Епифания и других образцов, проглядывает лишь скудное и смутное предание. ¹²⁰ В этом отношении особенно любопытно довольно объемистое житие Козмы: здесь среди словообильных и напыщенных назиданий и размышлений, путающих ход рассказа, с трудом можно уловить две-три ясные биографичение черты.
   Следствия запоздалости еще сильнее обнаружились на муромской агиобиографии. В рукописях были распространены с XVI в. две службы муромским святым: одна из них на память кн. Константина и детей его Михаила и Феодора приписывается «господину Михаилу мниху», в другой на память Петра и Февронии первый канон написан «Похомием мнихом», второй тем же Михаилом. Эти службы составлены были около 1547 года, когда собор установил местное празднование муромским чудотворцам; может быть, авторам их принадлежит и литературная обработка сказаний о тех же святых, хотя в рукописях нет прямого указания на это. ¹²¹ Легенда о Петре, подкоторым, по-видимому, разумеется умерший в 1228 г. в иночестве муромский князь Давид Юрьевич, не может быть названа житием ни по литературной форме, ни по источникам, из которых почерпнуто ее содержание; в истории древнерусской агиобиографии она имеет значение только как памятник, ярко освещающий неразборчивость, с какою древнерусские книжники вводили в круг церковно-исторических преданий образы народного поэтического творчества. Повесть о кн. Константине и его сыновьях сохранилась в нескольких редакциях. В полном своем составе она содержит сказания о древнейшем состоянии города Мурома, о водворении в нем христианства Константином, о восстановлении города кн. Юрием, далее поэтическую легенду о епископе Василие и рассказ о обретении мощей муромских просветителей в 1553 году. ¹²² Эта повесть имеет чисто историческую основу; но едва ли можно воспользоваться ее подробностями. Редакции ее несогласны в показаниях о времени события, из которых ни одно, впрочем, не заслуживает веры: полная относит прибытие Константина в Муром к 6731 (1223) году, замечая, однако ж, что это было немного после св. Владимира; краткая неопределенно обозначает событие цифрой 6700. Притом в местном предании, на котором основана повесть, автор не нашел уже живых действительных черт события и должен был заменять их приемами риторического изобретения и чертами, взятыми из рассказа летописи о крещении Киева. Наконец, в повести есть эпизод, относящийся к гораздо позднейшему времени и позволяющий видеть, как автор распоряжался фактами: рассказывая о восстановлении города Мурома кн. Юрием Ярославичем, он говорит, что и этот князь пришел из Киева и «устроил» в Муроме епископа Василия. ¹²³ Поэтому было бы напрасно пытаться примирить все черты повести, не предполагая в них ошибок, с сохранившимися известиями летописи о древнем Муроме. ¹²⁴ Помогая лишь установить в самом общем виде основный факт, неизвестный из других источников, повесть сообщает несколько известий об остатках языческих обрядов на Руси и намеков на ее отношение к восточным инородцам в XVI в.
   К описываемому времени относятся два одиночные жития, из которых одно составлено в Колязинском монастыре, а о другом даже трудно сказать, где оно написано: это житие новгородского архиепископа Серапиона. Автор жития Макария Колязинского говорит, что оно»составлено в 64-й год по смерти преподобного, следовательно, в 1546-47 г. перед самым собором о новых чудотворцах или тотчас после него. Можно поверить его известию, что рассказы о Макарие, идущие от его первых сподвижников, дошли до биографа от людей, из которых «инии и самого святаго своима очима видеша». Из сказания преп. Иосифа о русских пустынниках выписано известие об учениках Макария. Биограф замечает, что до него никто не писал жития Макария; но, вероятно, он пользовался краткой запиской о нем, составленной по рассказам монахини, родственницы святого, и любопытной как по своему простому изложению, так и по биографическим чертам, не воспроизведенным в пространном житии. ¹²⁵ Точно так же не вошло в последнее много любопытных черт, записанных Досифеем Топорковым в волоколамском патерике. Этот третий очерк жизни Макария составлен по рассказам Иосифа Санина; Досифей писал свои воспоминания, по-видимому, не раньше 1547 года, ибо говоря о чудесах по обретении мощей Макария, он замечает: «якоже о них в писании свидетельствует». ¹²⁶ Это писание есть сухой и длинный перечень чудес, приложенный автором жития к рассказу об открытии мощей в 1521 году. Краткость этого рассказа, которая, как и неполнота самого жизнеописания, объясняется, может быть, спешностью работы, вызванной собором, заставила, по-видимому, вновь и подробнее описать обретение мощей вскоре после соборной канонизации Макария. ¹²⁷ Наконец и перечень чудес подвергся переделке: новый редактор распространил их прежнее сухое изложение, приделал к ним витиеватое предисловие, и в таком виде они встречаются в некоторых списках жития. Но напрасно считают этого позднейшего редактора чудес какого-то Макария, как видно из приложенной к статье анаграммы, автором рассмотренного жития: прибавленное им к прежним одно новое чудо относится уже к 1584 году, и в послесловии ясно указано, что он описал только чудеса по «прежним тетрадям». ¹²⁸ - В житии Серапиона легко заметить цель биографа оправдать архиепископа от обвинений, взводимых на него сторонниками Иосифа. Эта тенденция только усиливает интерес биографии. Иосиф и его приверженцы много писали в свою защиту; гораздо менее известно, как представляла дело и оправдывалась противная сторона. Можно поэтому пожалеть, что биограф Серапиона сам ослабил интерес своего труда излишней подражательностью. Все предисловие и начало жития он дословно выписал из слова Льва Филолога на память Зосимы Соловецкого; еще неожиданнее, что участие Серапиона в споре о монастырских селах изложено словами анонимного жития Иосифа, и подражание этому сочинению заметно даже в рассказе о распре Серапиона с Иосифом. На время составления жития указывает прибавочная статья в одном списке о переложении мощей Серапиона: здесь рассказано, что вследствие провала в могиле и двух чудесных явлений святого мощи его в 1559 г. были вынуты из земли и положены в новом гробе. ¹²⁹
   Иосифов Волоколамский монастырь оставил много известий о себе за XVI в. в приписках, рассеянных по многочисленным рукописям его библиотеки. На сильное участие монастыря в умственном и литературном движении на Руси XVI в. еще яснее, чем эта библиотека, указывает длинный ряд литературных произведений, написанных в стенах этого монастыря или людьми, из него вышедшими. Судя по количеству и качеству этих произведений, можно сказать, что ни один русский монастырь не обнаружил литературного возбуждения, равного тому, какое находим в обители Иосифа. После трудов самого Иосифа большую часть этих произведений составляют жития. Выше мы видели, что брат Иосифа и инок его монастыря в самом начале XVI в. описал жизнь Пафнутия, деда той партии в русском монашестве XVI в., которую звали «осифлянами» и которая, как бы ни судил о ней историк, была крупной общественной силой, стоящей его внимания. Прочие жития посвящены жизнеописанию подвижников, живших в волоколамской колонии Пафнутьева монастыря, и главным образом основателя ее, отца «осифлян». Жизнь его описана в трех биографиях, составленных совершенно независимо одна от другой. Один из биографов, Савва Черный, епископ Крутицкий, писавший в 1546 году по благословению митрополита Макария, говорит прямо, что в течение 30 лет по смерти Иосифа никто ни из родственников, ни из учеников не написал о нем. Отсюда видно, что очерк жизни Иосифа, составленный племянником его Досифеем в виде надгробного слова, написан в одно время с сочинением Саввы или позднее. Третье житие, принадлежащее неизвестному автору, сохранилось в рукописи, писанной, по-видимому, задолго до 1566 года, но составлено не раньше 1540-х годов. ¹³⁰ Сочинения Саввы и этого неизвестного биографа принадлежат по содержанию своему к числу лучших житий в древнерусской литературе и притом хорошо дополняют, даже иногда поправляют одно другое. Оба биографа хорошо знали жизнь Иосифа: первый был его постриженником и учеником; второй сообщает такие подробности, которые могли быть почерпнуты только из очень близкого к Иосифу источника. Но при этом один большею частью распространяется именно о том, о чем умалчивает или говорит кратко другой; иногда даже в рассказе об одном и том же событии один выставляет на первый план черты, опущенные или мимоходом замеченные другим. Очень трудно разъяснить личность любопытного неизвестного биографа. Единственный список его труда, отысканный в библиотеке Иосифова монастыря, попал в нее (в 1566 г.) со стороны, вместе с другими рукописями из библиотеки кн. Д.И. Оболенского-Немого; на этом списке есть заметки, сделанные рукою противника Иосифовских мнений, иногда довольно резкого; автор нигде не делает и намека, что он был учеником Иосифа, даже знал его лично, называет его просто черноризцем и дает понять, что писал не в его монастыре. ¹³¹ Останавливает на себе также мягкость автора в отношении к противникам Иосифа, отсутствие резких выражений о них, которых не чужд Савва. Наконец, чтение этого жития затрудняется изысканной вычурностью изложения, которою оно заметно отличается от других житий XVI в. и какую находим только у одного писателя того времени, у Зиновия Отенского. Не этот ли ученик Максима Грека, в вопросе о монастырских селах разошедшийся с учителем и приставший к осифлянам, написал и рассматриваемое житие? - Рассказ Досифея, вообще краткий и не везде точный, любопытен некоторыми чертами, наприм. о детстве и родителях Иосифа, объясняющимися родственной близостью автора к последнему. Указанная заметка Саввы, что до него никто не писал об Иосифе, поддерживается намеком Досифея, что он писал свое слово «по мнозе времени» после смерти Иосифа. ¹³² Уцелел другой еще более любопытный труд Досифея. В северной агиобиографии не заметно наклонности составлять патерики, подобные киевопечерскому; обыкновенно ограничивались простыми сборниками житий святых известной местности. Попытка составить нечто похожее на патерик была сделана Иосифом в его сказании о русских пустынножителях. Ближе подходят к этой форме малоизвестные воспоминания об Иосифе и его учителе Пафнутие. ¹³³ Автор их указывает на себя заметкой в предисловии: «такоже и ученика (Пафнутиева) отца Иосифа надгробными словесы почтохом и мало объявихом о жительстве его, кто и откуду бе, еже от него слышахом и сами видехом в его обители и инде». Он обещает написать, что слышал от Пафнутия, Иосифа или от их учеников и что сам видел в их обителях. Неизвестно, где постригся Досифей; но по рассказу епископа крутицкого Саввы, в 1484 г. он вместе с братом своим Вассианом был уже иноком и помогал Иосифу в построении церкви. В надгробном слове Иосифу он говорит, что удалился из монастыря дяди по его благословению, может быть, в Пафнутьев монастырь. По указанной выше ссылке Досифея на писание о чудесах Макария Колязинского можно думать, что он писал свои воспоминания не раньше 1546 года. Излагая программу своих записок, он сам называет их патериком. ¹³⁴ Согласно с таким названием автор в первой части излагает ряд назидательных изречений и бесед Иосифа, рассказы его и других иноков довольно разнообразного содержания; вторая часть состоит из 5 повестей Пафнутия о море в 1427 г. и нескольких рассказов Иосифа и других о кн. Георгие Васильевиче, о митрополите Петре, о нашествии Татар и т. п. ¹³⁵ В этих разнообразных рассказах много любопытных черт для характеристики не только монастырской жизни XV и XVI в., но и всего древнерусского общества.
   В том же сборнике помещены небольшие биографии двоих сотрудников Иосифа, Кассиана Босого и его ученика Фотия, похожие одна на другую по своему складу и изложению. ¹³⁶ Автор второго жития называет себя в нем по имени: это ученик Фотия Вассиан, рукою которого писан сборник. Рассказ о последних днях жизни Фотия написан автором со слов других учеников этого старца: по-видимому, Вассиан стал возмицким архимандритом раньше смерти Фотия 9 марта 1554 г. Автором жития Кассиана Босого считают этого Фотия. ¹³⁷ Вассиан поставил его имя над двумя произведениями, помещенными в том же сборнике: над поучением против сквернословия и службой преп. Иосифу, представленной митроп. Макарию, который «благословил старца Фотия в кельи по ней молитвовати и до празднования соборнаго изложения». ¹³⁸ Есть указание, заставляющее думать, что житие Кассиана написано не Фотием: рассказывая о пожаре, остановленном молитвой Кассиана, автор прибавляет: «мне же в та времена лучись быти в келарех». В житий Фотия есть известие, что он много лет был уставщиком, но нет и намека на келарство; напротив, Вассиан замечает, что учитель его «не желаше старейшинства или подстарейшиною быти». Сходство литературных приемов и даже некоторых выражений заставляет предполагать одного автора обоих житий. Оба написаны просто, без риторики, без предисловий и похвальных слов. Пользуясь трудом Саввы в биографии Кассиана, автор в обоих житиях сообщает много новых и драгоценных черт для характеристики жизни Иосифова монастыря в первую половину XVI в.
   Ряд волоколамских биографов XVI в. завершается Евфимием Турковым, постриженником и игуменом Иосифова монастыря (1574-1587); впрочем, его литературная деятельность разве только началом своим относится к Макарьевскому времени. В библиотеке Иосифова монастыря сохранилось несколько книг, писанных его рукою, с автобиографическими заметками. Между ними есть канонник, содержащий в себе черновой список сочинений Евфимия, молитв, предсмертной исповеди, канона на исход души и канона «за друга умерша», с поправками автора. ¹³⁹ В довольно обширной исповеди автор изложил свои предсмертные размышления и несколько черт из своей жизни. Евфимий пишет просто, но его изложение проникнуто теплым чувством и обличает в авторе литературный талант. Таким же характером отличается раньше составленная им записка о Феодосие, бывшем архиепископе новгородском: это исполненный задушевной скорби рассказ о последних днях учителя. ¹⁴⁰ Здесь же Евфимий записал любопытные известия о взятии Полоцка, происшедшем в одно время со смертью Феодосия, в феврале 1563 г.

*********************************************

¹ Поздний список этой повести в рукоп. Большак. в Моск. публ. муз. № 266.

² Архиеп. Вассиан в житии Пафнутия: «безмерия во всем убегая, егда время бе, глаголаше потребная, и егда подобно, молчанию прилежаше, все в время творя».

³ П. С. Р. Лет. VI, 301. В другом месте тот же летописец (стр. 286) замечает о деятельности Макария в Новгороде: «пресвящ. архиепископ, по своему благоутробию, болши хотя украсити В. Новград при своем честнем святительстве, преже бо начен еже о церквах Божиих тщание и великое прилежание и о обителех великое устроение, даже и до самых вещей».

⁴ А. А. Эксп. I, № 213. Почти половина списка 12-ти состоит из имен святых новгородской епархии. Тем же можно объяснить занесение в список имен Пафнутия Боровского, Александра Невского и митрополита Ионы; личное усердие Макария к двоим последним святым выразилось в его заботах о написании новых житий или похвальных слов им.

⁵ Преосв. Макария - Ист. Р. Ц. VI, 218.

⁶ Рассказ и перечень см. в приложениях. Отсюда видно, что в 1549 г. канонизованы: новгородские архиепископы Евфимий и Иона, Стефан Пермский, Иаков Ростовский, князья Всеволод Псковской и Михаил Тверской, Савва Сторожевский, Евфимий Суздальский, Авраамий Смоленский, Савва Вишерский, Евфросин Псковской, Ефрем Перекомский, Григорий Пелшемский и Максим, юродивый московский; кроме того - двое сербских и трое литовских святых. Перечень не полон, может быть по вине писца: из списка 1547 года пропущены имена Михаила Клопского, Дионисия Глушицкого и Павла Обнорского; в список 1549 года есть основание занести еще имена архиепископа новгородского Нифонта, царевича ордынского Петра, Ферапонта и Мартиниана Белозерских. О последних см. примечание на стр. 36-37 и ниже, стр. 226. Об установлении празднования Нифонту Макарием см. в конце жития в Пам. стар, русск. лит. IV, 8-9.

⁷ В XVI в., если не ошибаемся, не встречается случаев установления местного празднования святому местным епископом. Даже благословение праздновать преп. Пафнутию Боровскому в его обители, данное в 1531 году, и такое же распоряжение о преп. Иосифе Волоцком в 1578 г. исходят от митрополита «со всем священным его собором».

⁸ Таковы жития Александра Свирского, Иосифа Волоцкого, Павла Обнорского, Евфросина Псковского, Александра Невского, митрополита Ионы: первое написано в 1545 г., второе не раньше 1545, третье не раньше 1546, остальные в 1547. Другие статьи, которыми пополнен успенский список, см. в «Заметках» преосв. Макария о софийских минеях в Летоп. русск. лит. и древности, изд. Н.С. Тихонравовым, кн. 1. отд. 3, стр. 71.

⁹ Обзор русск. дух. лит. I, стр. 208. Р. Свят. янв. стр. 57.

¹⁰ П. С. Р. Лет. VI, 301.

¹¹ Минея служ. XVII в. в Тр. Серг. лавре № 522: здесь в службе Михаилу Клопскому второй канон в начальных словах и буквах своих стихов содержит известие: «в царство благочестиваго христолюбиваго Иоанна всея Русии самодержца, повелением и благословением Макария, святейшаго архиепископа богоспасаемых градов Великаго Новаграда и Пскова благодарно сие пение принесеся всепреп. Михаилу Клопскому рукою презвитера Илии». Ср. сб. Рум. № 397, л. 109.

¹² Карамз. VIII, прим. 164.

¹³ Древнейшие списки ее в Макар, ч. мин. янв. по yсп. сп. стр. 941 и в волокол. сб. Моск. дух. ак. № 659, л. 344, № 632, л. 99: по этому последнему списку редакция Тучкова издана в Пам. стар. русск. лит. IV, 36.

¹⁴ Так, у него архиеп. новгородский Евфимий, рукоположенный в 1434 году, едет потом в Москву к митроп. Фотию, умершему в 1431. Евфимий ездил в Москву в 1437 году к митр. Исидору. П. С. Р. Лет. III, 112. Развивая общими риторическими местами рассказ первой редакции, Тучков по-своему изменял ее подробности, что легко заметить при сличении обеих редакций, особенно в статьях о приходе Михаила на Клопско, о разбойниках, об архиеп. Евфимие II. Фактические черты, прибавленные Тучковым, касаются посторонних обстоятельств и лучше известны из других источников. См. Пам. стар, русск. лит. IV, З9.и 44.

¹⁵ Там же стр. 45. П. С. Р. Лет. VIII, 108. По-видимому, Тучков и здесь по-своему изменил подробности источника. В летописи Михаил пророчествует «в монастыри на Веряже, пришедшу к нему архиепископу Еуфимию», то есть в Клопской обители; по рассказу Тучкова это было в Вяжицком монастыре архиеп. Евфимия, куда ходил Михаил посетить владыку. Под влиянием этой легенды Тучков прибавил новую несообразность к прежним в предании о пророчестве Михаила Немиру: блаженный, произнесший пророчество Евфимию в день рождения кн. Ивана, здесь говорит посаднику об этом князе: «како, безумнии, сему противитися хощете, иже преже рожения речено о нем, яко сему обычая ваша пременити? »

¹⁶ Списки жития в Макар, ч. мин. по синод, сп. май, л. 1140, в рукоп. Унд. XVI в. № 563, л. 640 и XVII в. № 297, Рум. XVII в. № 364, л. 412. Нач. «Иже апостольстии наместницы суть и приемницы дару и силе». В послесловии читаем: «Написано же бысть мучение его и посвизи в Великом Новеграде великия Россия, благословением и повелением святейшаго архиеп. Макария... лета 47-го, а писал смиренный мних и презвитер Илия церкви преп. Евфимия Великаго, иже внутрь дому архиепископова В. Новаграда». В списке Макар, ч. миней и Рум. № 364 это место несколько изменено и, очевидно, по описке сказано, что житие написано в Пскове; вероятно, это дало Востокову повод сказать вопреки рассказу Илии в предисловии, что первое известие о Георгие привезено в Псков и оттуда распространилось по России. Оп. Рум. муз. стр. 526 и 596. Краткая ред. жития в сб. Рум. половины XVI в. № 397, л. 375.

¹⁷ Оно напечатано по списку сербской редакции XVIII века г. Гильфердингом в Лет. занятий Археогр. Комм. вып. 2. Нач. «Слова потребу дарова нам сьздави нас Бог, яко да разумеем тайны Божие». Об отношениях автора к мученику см. стр. 6, 13, 16 и 18. Другое издание этого жития в сербском «Гласнике» 1867 г. кн. IV.

¹⁸ Наприм., по рассказу Илии, Георгий родился в городе Средце (Софии), был сын здешнего вельможи Иоанна и пострадал 25-ти лет от роду, 26 мая 1514 года, при митрополите Иеремии; по рассказу Средецкого священника, бывшего духовным отцом Георгия, он родился в городе Кратове, был сын Димитрия, по смерти отца переселился в Софию, где занимался кузнечным ремеслом, и пострадал 18-ти лет от роду, 11 февраля 1515 года, при митроп. Панкратие.

¹⁹ См. Лет. Археогр. Комм. вып. 2, приложения, стр. 6: говоря о патриархе Нифонте, мощи которого покоились на Афоне, автор замечает: «сему азь грешний сподобихсе мощи его видети и облобизати».

²⁰ Эти известия см. в начале повести Илии.

²¹ Эта редакция в Макар, ч. мин. ноябр. стр. 2233. Нач. «Преблагый человеколюбивый Господь изрядно свою благостыню на сгрешающих показует». Ниже читаем: «Правящу же престол русския митрополия пресвященному Макарию и повелением самодржца оному о сем подвигшуся вседушьяе с всем священным сбором и взыскавше известно с всяцем испытанием о чудесех, бывающих от честныя его раны, сице же ему и мене убогаго понудившу списати сие похваление». Житие сопровождается 13 чудесами бывшими «в последняя лета»; первое из них - явление святого во время Куликовского побоища, следствием чего было открытие мощей князя, остальные относятся к XVI в., наприм., 7-е помечено 1541 г. Макар, ч. мин. ноябр. 2242.

²² Там же стр. 2242 и 2243.

²³ Сб. Рум. полов. XVI в. № 397, л. 67. В сб. Тр. Серг. л. XVI-XVII в. № 624, л. 148 и в синод, сб. XVII в. № 447, л. 402 службе предпослана приписка с известием о смерти и погребении князя и здесь замечено об авторе службы: «сотворено смиренным иноком Михаилом тоя же обители, идеже блаженнаго тело лежит».

²⁴ Обзор I, стр. 208.

²⁵ Степ. кн. I, 358. Синод, рукоп. № 277, л. 541.

²⁶ Сб. Тр. С. Л. начала XVII в. № 337, л. 584: «Яков же кн. Александр Невский, отец преподобный, его же любомудрие владимирстии иноци слышавше и видевше почудишася и написаша достойно добродетели его».

²⁷ Выписывая чудо 1541 года, он замечает о похвальном слове Александру: «Сия же различная чудеса довольно писана быша в торжественном словеси его, в сей же повести сокращено прочих ради деяний». Степ. кн. по синод, рук. № 277, л. 573.

²⁸ Макар, ч. мин. март, по yсп. сп. стр. 1887. Нач. «Приидете, возлюбленнии добрии послушници». То же в синод, сб. № 555, л. 648.

²⁹ Степ. кн. II, 69. То же в рукоп. конца XVI в. Унд. № 322 и Тр. С. Л. № 692, л. 530, в Ч. Мин. Тулупова № 675, л. 147 и Милютина март. л. 1146. Нач. «Сей святый и великий во святителех Иона бысть родом от мест града Галича». В похвале, заканчивающей чудеса Ионы, читаем: «пресвященнаго господина нашего архиеп. Макария, митрополита всея Руси, правящаго престол твой, в мире житие исправити поспеши».

³⁰ Жизнь Ионы в Симоновом монастыре описана по сказанию преп. Иосифа о святых русских отцах, об Исидоре по повести Симеона Суздальца о Флорентийском соборе и по чуду с Симеоном в Пахомиевом житии преп. Сергия; рассказ об усобице вел. кн. Василия с Шемякой заимствован из летописного источника, пророчество митроп. Ионы и новгородского архиеп. Ионы - из жития последнего. Биограф пользовался также повестью Пахомия о обретении мощей св. митроп. Петра и сказанием о постройке Успенского собора.

³¹ Список ее в рукописи XVI-XVII века, нам принадлежащей.

³² Макар, ч. мин. ноябр. стр. 2233.

³³ Ник. VII, 237 и 269. Сказание в рукоп. Импер. Публ. библ. из Погодинск. отд. № 935.

³⁴ Макар, ч. мин. по yсп. сп. февр. стр. 824.

³⁵ Милют. ч. мин. май, л. 1087. Степей, по рукоп. Рум. № 414, л. 412. Ср. выше стр. 136, прим. 3. Сказав о Пахомие, приписка продолжает: «По сих же минувшим летом осмим ко сту пораспространена повесть сия истинно обретаемыми сказании, яже преже не явлена быша зде за неполучение настоящаго тогда времени; написано же бысть последи по благословению преосв. Макария, митрополита всея Русии, в лета царя и вел. кн. Ивана Васильевича всея Русии и при благоверном сыне его царевиче Иване, о них же, святителю Христов Алексее, не престай молитися ко Господу и о сохранении Богом дарованныя им державы».

³⁶ Стр. 133. При Макарие к ней прибавлены чудеса 1518-1519 года, описанные в летописи (Ник. VI, 217 и 220. II. С. Лет. VIII, 265 и 267).

³⁷ Ник. IV, 55; она же с сокращениями в синод, сб. № 84, л. 162. Мощи св. Алексия перенесены из Благовещенского придела в храме Чуда в церковь его имени между 1483 г., когда основана эта церковь, и 1501, когда храм Чуда разобран; между тем повесть, сказав, что мощи по обретении положены в Благовещенском приделе, прибавляет: «идеже суть и до сего дня».

³⁸ Кроме того, из летописи взято известие о боярине Акинфе (Ник. IV, 55 и III, 102); из Епифаниевского жития Сергия выписано известие об отношениях Алексия к Сергиеву брату Стефану.

³⁹ Точно так же новый редактор насчитывает 4 года для епископства Алексия во Владимире, хотя в том же летописном своде, где помещена эта редакция, сказано, что Алексий поставлен во епископа 6 декабря 1352 года, за 3 месяца до смерти Феогноста, после которой он вскоре поехал в Царьград ставиться в митрополита (Ник. IV, 65 и III, 201).

⁴⁰ См. в печатной Степ, и в рукоп. Рум. № 414, л. 386. Из последних слов приведенной выше приписки к сказанию о обретении и перенесении мощей, сопровождающему житие по этой редакции, видно, что последняя составлена не раньше 1554 года, когда родился царевич Иван.

⁴¹ Так, по известию древнего краткого жития о 85 годах жизни Алексия он рассчитал, что святой родился при кн. Данииле Александровиче, когда в Переяславле княжил Димитрий Александрович, следовательно, до 1294 года, и, однако ж, удержал известие, что Алексий был 17 годами старше кн. Симеона Гордого, след., родился 1299 г. Из летописи буквально выписана повесть о кн. Андрее Кипрском. Ср. Ник. IV, 13.

⁴² Рум. сб. XVII-XVIII в. № 364, л. 632: «О святом же житии его и чудесех глаголют мнози, еже была не малая книга написанная, но не вем, како из церкви изгибе или кто у преждебывших священников взял ради списания».

⁴³ Там же л. 326. Нач. «Тайну цареву добро есть таити». В конце л. 328: «и по неколицех временех (по преставлении Максима) создаша церковь над гробом его во имя пр. Максима Исповедника каменную и в созидании церкви обретены быша честныя его и многоцелебныя мощи целы и нетленны, и повелением самодержца и благословением всего освященнаго собора составиша стихеры и канон молебне и праздновати учиниша и предаша всей российстей церкви».

⁴⁴ Служба в сб. Троицк. Серг. л. № 619, л. 282 и волокол. сб. Моск. дух. ак. № 381, л. 44: канон - «творение Феодора». Некролог в сб. Рум. № 397, л. 358.

⁴⁵ П. Строева Оп. библ. Общ. Ист. и Др. Росс. стр. 144.

⁴⁶ Макар, ч. мин. ноябрь, стр. 2007. Рукоп. Тр. С. лавры XVI в. № 692, л. 177. Эта редакция приложена к печатному житию Сергия, изданному С. Азарьиным в 1646 г. Староп. кн. Унд. № 126, л. 176. Нач. «Кто убо исповедати возможет многая и великая Божия дарования».

⁴⁷ Последней работой их, по новой редакции, было росписание не Троицкого собора в Сергиевом монастыре, а Спасского в Андрониковом. 205

⁴⁸ Макар, ч. мин. дек. стр. 33, Милют. июнь, л. 1287, волокол. сб. XVI в. в Моск. дух. ак. № 381, л. 125. Нач. «Яко же убо царския утвари златом украшени многоценным камением веселят очи зрящих нань». Посмертных чудес 26; первые из них, судя по именам игуменов, относятся к XV в., последние 17 к XVI. См. список настоятелей в Опис. Сторож. монастыря, С. Смирнова, и поправки архиеп. Филарета в Р. Свят. дек. примеч. 20 и 22.

⁴⁹ «Сему убо (Макарию) умолену бывшу отцы обители оноя и добре о сем подвигшуся и мене убогаго понудившу списати».

⁵⁰ Рум. № 397, л. 80 и 288.

⁵¹ Житие преп. Евфросина в Пам. стар, русск. лит. IV, 109. Оп. Рум. Муз. стр. 597. Обзор, арх. Филарета, стр. 185.

⁵² См. П. С. Р. Лет. IV, 293, 295, 302, 303, 306, 310, 312, 316, 318 в примеч. и далее.

⁵³ Волокол. сб. моск. дух. ак. № 659, л. 143-148: эти листы относятся к той части сборника, которая писана в 1536 г. Милют. ч. мин. июль, л. 634. Нач. предисловия: «Вся убо яже в лете и яже под летом бываемая божия благодеяния о человецех нелепо есть таити».

⁵⁴ В ряду Печерских игуменов Корнилий, поставленный на эту должность в 1529 году, следовал за Дорофеем и Герасимом; в предисловии сказания автор пишет: «По благословению отец и иже преже мене бывших зде игумен и священноинок Дорофея и Герасима, иже быша в та лета, в няже строился новый сей монастырь, и по совету и прорассужением всех яже о Христе братии нашея, повелено бысть мне худому и грешному написати сия». Описав 6 лет, следовавших за освящением монастырской церкви в 1523 году, в продолжение которых игуменствовали Дорофей и Герасим, автор останавливается и ничего не говорит об управлении Корнилия, начавшемся в 1529 году.

⁵⁵ Рукоп. Рум. № 397, л. 348.

⁵⁶ Архиеп. Филарет пишет (Р. Свят. авг. стр. 134), что видение инока Исаии, предшествовавшее обретению, было в 1547 г. В житии и видение и обретение отнесены к 1554 году. Синод, рук. № 633, л. 41.

⁵⁷ Рукоп. Рум. № 397, л. 219, 231 и 304.

⁵⁸ Митроп. Евгений в Словаре писат. дух. чина I, 167 и 170. Руднев в Рассужд. о ересях и расколах, стр. 196 и след. Преосв. Макарий в Ист. русск. раск. стр. 32, 37, 66 и друг. Архиеп. Филарет в Ист. Р. Ц. III, 180 и в Р. Свят. май, прим. 151. Эти возражения были высказаны уже в XVII в. Доп. к Акт. Ист. V, стр. 500.

⁵⁹ Единственный список повести первого биографа в рукоп. Унд. XVI в. № 306, л. 1-112. Первые 14 листов заняты предисловием, с изысканной витиеватостью трактующим о некоторых догматах веры и любопытным как типический образчик богословствования древнерусских книжников. Начало: «Ты еси царю един И. Христос, животворящее Слово, преже век без начала и везде сый».

⁶⁰ Памфил, третий игумен Евфросинова монастыря, был один из 4-х братьев, которые в разное время постриглись вместе с отцом своим у Евфросина; трое старших были один за другим первыми игуменами монастыря. Второй из них Харлампий стал игуменом еще до смерти Евфросина в 1481 году (А. Эксп. I, № 108). Первый биограф рассказывает, что свое видение Евфросина он поверял образом, который находился на его гробнице и был снят по воле иг. Памфила с портрета, написанного еще при жизни святого. Василий, передавая этот рассказ, прибавляет, что архиеп. Геннадий, которому Памфил поведал о жизни и чудесах святого, повелел «житие его изложите». От иг. Памфила осталось послание, писанное в 1505 г. (Доп. к А. И. I, № 22) Этим определяется несколько время его игуменства.

⁶¹ В конце рассказа об иноке Кононе (Унд. № 306, л. 67) первый биограф прибавляет: «Сие же чудо и преднаписах в житьи святаго и поставих и в ряду чудес; понеже бо тамо паче нечто мало не исправих, не побрегох бо, дострочно испытуя сказателя, и сего ради здеся паче исполних исправления мере в поставих в ряду бываемое».

⁶² Древнейший список Василиева жития Евфросина в Макар, ч. мин. (по синод, сп. май, л. 824). По другим спискам напеч. в Пам. стар. русск. лит. IV, 67. Известия, которых нет у первого биографа, наприм. о происхождении, пострижении и поселении Евфросина на Толве, получил Василий от упоминаемого им в предисловии инока Маркелла, жившего в обители Евфросина с конца XV в. Следующий затем у Василия рассказ о Серапионе помещен первым биографом в конце повести, вслед за первым видением, когда он узнал от иг. Памфила об этом сподвижнике Евфросина; следующий у Василия дальше ряд рассказов о Филарете и его 4-х сыновьях вставлен у первого автора в рассказ о переписке Евфросина с архиеп. Евфимием.

⁶³ Унд. № 306, л. 10 и 11: «Ныне же убо велик плевел укореняшеся и цветет нечестие посреди сборныа апостольскыа церкви, и зело велик прах впаде от неведения и всорися в церковном оце и се паче велик раскол в Божии церкви... тяжкою бурею на два чина растргшеся прею, разделишася: двоащеи святая аллилугиа ти зазирают со укоризною натроащих... Пред троащими двоащеи светяться яко день пред нощию или яко солнце пред месяцем. И сего ради прохожу вам словом... житие великаго нашего отца Евфросина, да услышав беседу и повесть слова на разум вземше, да сугубв вонмете обоих вину, троащих купно же и двоащих».

⁶⁴ Н.С. Тихонравов нашел в библиотеке Троицкой Сергиевой лавры служебник XII в. с сугубой аллилуйей. Толкование, изложенное в известном указе архиеп. Макария о трегубой аллилуии (Ист. Р. Раск., преосв. Макария, стр. 30 и 31), выписано из статьи, помещенной в списке Златоуста XIV-XV в. (рукоп. Софийской библ. № 1264, л. 15 об.): «Устав о петьи мефимона. Повеленье же Божье глаголеть: пенью время, а молитве час, а не яко то неции блядословци, не отгоняет свет завтреней ни тма вечерний, не таково, все повелено в уставленьи время творити, не токмо и ангела суть служать Богу беспрестани. Иже мнози поють подвоицю аллилугиа, а не втрегубна, на грех себе поють. Пети: аллилугиа, аллилугиа, аллилугиа, слава Тобе, Боже. Аллилугиа речется; пойте Богу» и т. д. Великий кн. Василий Иванович на смертном одре произносит сугубую аллилуйю (И. С. Лет. VI. 271). См. также послание митроп. Фотия в Псков 1419 г. (Ист. Р. Раск., преосв. Макария, стр. 5). Разбор известия о времени хождения Евфросина в Царьград в Пам. стар. русск. лит. IV, 118.

⁶⁵ Димитрий Грек пишет Геннадию (сб. волокол. в моск. дух. ак. № 491, л. 466): «Мне ся помнит, что и у нас о том спор бывал меж великих людей: инии обоя единако судили... Ино как ни молвить человек тою мыслию, так добро».

⁶⁶ П. С. Р. Лет. IV, 130.

⁶⁷ Житие кн. Всеволода в Макар, ч. мин. февр. и в сб. Рум. XVI в. № 397, л. 390. Первое чудо с посадником Елисеем Каклиным помечено в житии 1484 г. Псковская летопись упоминает о посаднике Елисее Оникеевиче под 1475 г. (П. С. Р. Лет. IV, 250). Предисловия к первому и 21-му чуду Василий буквально выписал у Тучкова из жития Михаила Клопского. Василиево житие кн. Александра редко встречается в рукописях; полный список его в ч. мин. Германа Тулупова, рукоп. Тр. Серг. Л. № 671, л. 158. Нач. «Что реку или что возглаголю о доблести и мужестве и подвизании в молитвах? » В рукоп. Унд. № 274 без предисловия. - Житие Саввы в синод, рук. XVI-XVII в. № 633, л. 15; здесь к 19 чудесам, описанным Василием, прибавлены рассказ «священноепископа Геннадия» о своем исцелении и два позднейших чуда 1581 и 1598 г. Предисловие к житию выписано из Тучковской биографии Михаила; начало: «По страсти Г. нашего И. Христа». Краткое житие в рук. Рум. № 397, л. 383: «Сей убо преп. отец наш Савва рожение имея и вспитание и ангельскаго образа всприатие в туждых странах, не свемы, коея земли святый жительство имеяше... Но слышах от неких человек, в повестех обносимо беяше о сем блажением Савве: ови глаголют, яко от Сербьския земли ему пришедшу или от Св. Горы, а инем глаголющим, яко Литовская страна породи и вспита того». Повесть об Исидоре в сб. гр. А.С. Уварова № 9.1, л. 320.

⁶⁸ См. эту редакцию по новгородскому списку Мокия 1554 г. в синод, рукоп. № 216, л. 132 и по копии в Милют. ч. мин. (май, л. 430), снятой с списка 1462 г., сделанного в московском Вознесенском монастыре.

⁶⁹ См. эти известия в П. С. Лет. I, 120 и 121. II, 79 и 126.

⁷⁰ См. эту редакцию по списку XV в. в рукоп. Рум. № 305, л. 129 и по сп. XVI в. в рукоп. гр. Уварова (по катал. Царск.) № 296, л. 147.

⁷¹ Преосв. Макария Ист. Р. Ц. III, 10.

⁷² Мак. ч. мин. по синод, сп. май, д. 1014. Нач. «Благословен Господь Бог Израилев». Архиеп. Филарет (Обзор I, 58) относит житие к 1200 году, указывая на пергаменный список его XIV в. в Львовском монастыре: но, без сомнения, это - житие Евфросинии Восточной, а не Русской.

⁷³ Некоторые из них указаны архиеп. Филаретом (Р. Свят. сент. 158-160) и в Ист. р. иерарх. V, 467-472; но составители обоих сочинений поправляют ошибки по-своему, исходя из предположения, что основа жития заслуживает доверия.

⁷⁴ Житие Александра Свирского в Мак. чет. мин. по yсп. сп. стр. 2265, сб. Тр. Серг. л. XVI в. № 692, л. 214, в синод. рукоп. XVI-XVII в. № 874, л. 22. Нач. «Молю же убо преподобство ваше». Житие Ефрема в сб. гр. А.С. Уварова XVIII в. № 911, л. 7. Начало то же. Подобно житию и служба Ефрему есть копия с службы другому святому, Савве Вишерскому. О перенесении мощей в Ист. росс. иер. V, 473. В святцах неопределенно сказано: «Ефрем бе в лета 6900». Время рождения Ефрема обозначено 4-мя показаниями, из которых 3 противоречат друг другу: 20 сент. 6921 г. при царе Василие Ивановиче, при митроп. Фотие и архиеп. новгородском Евфимие, строитель Вяжицкого монастыря (1429-1458).

⁷⁵ Ник. VII, 232. Р. С. Р. Л. III, 157, прим. и, 158. Маркелл прожил в монастыре Антония 6 месяцев с 28 окт. 1557 г.

⁷⁶ Это слово помещено в январской четьи-минее, писанной иеродиаконом Герасимом Новгородцем в 1567 году (рукоп. Е.В. Барсова). Рядом с службой оно в сб. Тр. С. Л. № 692, л. 35. Нач. «В память вечную будет праведник». Автор замечает: «Рождениа же его места и родителема именованиа обрести не возмогохом, токмо свидетельство приемше ото онех отец Печерскаго монастыря иже в Киеве, яко ту во обители их блаженному оному ангельскаго образа сподобльшуся».

⁷⁷ Ч. Мин. Г. Тулупова, рукоп. Тр. С. Л. № 673, л. 360. Нач. «Иже в Троице прославляемаго преблагаго единаго дивнаго во святых его Бога». Эта редакция чаще встречается без предисловия и с легкой переделкой начала жизнеописания: «Сей блаженный духоносный отец Никита рождение имеяше во граде Киеве». См., наприм., солов. сб. № 818, л. 498 и № 222, л. 1.

⁷⁸ См. статью в Приб. к твор. св. отцев, ч. XVIII: «Сведения о Филологе черноризце», стр. 526.

⁷⁹ Рум. сб. XVI-XVII в. № 154, л. 336: «О обретении мощем преп. Ионы... и о казнех, бывающих на нас от Бога. Восприяхом и пакы о отце нашем преп. Ионе, архиепископе В. Новаграда сего; не убо житие его похвалити ныне настоит, но обретению мощей его сотворяется память днесь». Ср. Ист. показ., изд. в Казани, стр. 499-509 и слово по указ. сп. л. 351-360. О митроп. Макарие слово выражается как об умершем; вероятно, оно написано в одно время с книгой против Косого, т. е. в 1566-1567 г.

⁸⁰ В слове об Ионе читаем «Вину убо явления и обретения священных мощей малыми глаголы сказахом; приидем прочее поведати и сие, како обретошася мощи сия. Никиты убо приснопамятнаго во свое ему время отдасть уже слово, в неже по явлении прославлен быв от Бога и дивная Божия благодать глоголана тогда; ныне же о обретении мощей архиеп. Ионы глаголемо». Слово о Никите в ч. мин. Герм. Тулупова, рукоп. Тр. С. лавры № 673, л. 392-449 под заглавием: «О Божией благодати, бывшей чудеси явлением и прославлением священнаго телесе иже во святых отца нашего Никиты епископа» и проч. Нач. «Великая Божия дела глаголати светла языка требуют». Это слово писано после Иоасафова жития: из него автор выбрал несколько чудес, сопровождая их оговоркой: «болшая же чудотворения его во ином списана быша». По этому слову составил Варлаам, биограф псковских святых, свою редакцию жития Никиты. Св. гр. Уварова, по катал. Царск. № 133, л. 52.

⁸¹ Это слово, редкое в рукописях, сопровождает житие Иоанна в сб. солов. библ. № 991. На время происхождения его указывает молитва за «царя государя нашего иже честию и славою венчаннаго» и т. д.

⁸² Списки XVI в. в сб. гр. Уварова, по катал. Царск. № 385, л. 46, и в сб., мне принадлежащем. Нач. «Приспе нам, братие, светлое празднество и память успения преблаженнаго». Ср. П. С. Лет. III, 157 и Р. Свят. арх. Филарета, июль, прим. 288.

⁸³ Напеч. в Правосл. Соб. 1859 г. ч. 2 и 3. Новые черты см., наприм., во 2 ч. стр. 349-354, 357-360; в 3 ч. стр. 112 и др. Об этих словах см. указанное выше исследование в Приб. к твор. св. отц. ч. XVIII.

⁸⁴ Соч. Максима Грека, III, 268. Волокол. сб. моск, епарх. библ. XVI в. №609, л. 171.

⁸⁵ Эта редакция в рук. Рум. полов. XVI в. № 96, л. 286 и в сб. того же времени, мне принадлежащем. Чудо 5-е здесь начинается замечанием, опущенным в списке Макар. миней: «По сих же летех и иная ненаписана чудеса, ему же и мы самовидцы бывше». Ср. Мак. ч. мин. февр. по yсп. сп. стр. 224.

⁸⁶ Там же, стр. 227. Опис. Прилуцк. мон., П. Савваитова, стр. 9.

⁸⁷ Рум. XVI в. № 153, л. 182, сб. гр. Уварова 1547 г. по катол. Царск. №131, л. 232, синод, сб. № 556, л. 886. Вероятно, эти редакции разумел Григорий, сказав в своем похвальном слове русским святым: «кто не весть Димитрия Прилучскаго, о нем же убо многи повести списана быша». Сб. Тр. Серг. Л. № 337, л. 582.

⁸⁸ Сп. XVII. в. в синод. сб. № 866, л. 38, Унд. № 302, л. 80. В сб. служб XVII в. в библ. Тр. С. Л. № 628, л. 165 помещена служба Игнатию, в которой по первым буквам тропарей можно прочитать имя автора: «Господи Боже, помилуй Илию».

⁸⁹ Наприм., в волокол. сб. № 659, л. 172: эта часть сборника писана в 1536 г.

⁹⁰ В Макар, ч. мин. янв. по yсп. сп. стр. 837, в солов. сб. № 819 л. 230, в сб. Тр. С. Л. № 692, л. 293.

⁹¹ Ч. Мин. Германа Тулупова в библ. Тр. С. Л. № 673, л. 114.

⁹² Сб. Рум. № 397, перемешанные листы 355, 352 и 356.

⁹³ В указанном трефологионе Тр. С. Л. № 628, л. 33 есть служба Мартиниану с надписью в заставке: «Матфея инока творение се». Может быть, он автор и обоих житий.

⁹⁴ Сб. Тр. С. Л. XVI в. № 696 и в Милют. ч. мин. янв. л. 395 Нач. жития Ферапонта: «Понеже убо красная мира сего». Нач. ж. Мартиниана: «Бог всемилосердый не навыче презирати угодник своих».

⁹⁵ Наприм., в волокол. сб. моск. дух. акад. № 564, л. 223, ж. Ферапонта, л. 204.

⁹⁶ Оно в списках нового письма Тр. Серг. Л. № 24, л. 134 и Унд. № 1234. К житию приложено 9 чудес 1661-1673 гг.

⁹⁷ Единственный известный нам сп. ее в рукописи поморского письма, нам принадлежащей. В заглавии жития замечено: «списано бысть блогоискусным монахом Германом монастыря Св. Спаса, еже есть на Кубенском езере». Нач. «Бысть во дни благочестивыя державы вел. кн. Василия Иоанновича московскаго и всея России». Память о Филиппе Ирапском особенно была распространена в Поморье. В поздних рукописных святцах он назван пустынником, «иже бысть на море-окияне у Раицкаго острова», и причислен к святым Архангельского края (Рукоп. моск. дух. акад. № 209). Этим объясняется легенда о нем (в сб. Тр. Серг. Л. XVII в. № 654, л. 58), напоминающая своим складом духовный стих: «Съежадает преп. Филипей Рабский ис Соловецково острова, и пошел подле море, взыскающи себе места, и пришед к Выге реке, и речеть Выге реке: сотворю плот на тебе, куды меня Дух Господень по тебе понесеть, туто хощу Христа умолити. И садящеся преп. Филипей на плоте, и емля ево тишина, и несет его за Выг реку, и сходя с плота своего с Выгы реки, и пошел в гору, где ему ангел Господень исповедал и благовестил, к Леванидову кресту над Лужаном озером: туто тебе исповедатися, Христа умолити. И створил пришествие к кресту к Леванидову, и нача ся Христу молити под крестом Леванидовым по благовествованию ангела Господня, и преклонь колени, и нача ся молити Христу, и приидь на преп. Филиппа Ирабсково мрак, и явися ему ангел Господень, и рече ему: востани, отче Филипп Ирабский! сподоблен тебе столп ангелы Господни. И явися ему Пречистая со ангелы Господня по благовествованию ангела Господня, и возбудився от сна своего и ужасен бысть от видения Преч. Владычицы нашея Богородицы, и веде его в столп Преч. Богородица, и поставлен бысть крест Леванидов ангелы Господни, и невидима бысть, и благовести ангелом Господним глас с небеси не створи исхоженья из столпа сего после видения Преч. Богородицы».

⁹⁸ Передав рассказ Филиппа о себе, Герман замечает: «Сия ми поведа святый, аз же от него слышах из уст его и написах памяти ради, чтобы не забытно такова святаго и блаженнаго отца житие». Рассказав о погребении Филиппа, автор оканчивает житие заметкой: «А мне же паки возвратившуся в монастырь Св. Всемилостиваго Спаса еже есть на Кубенском озере, зовом Каменной». Хронологические показания жития не согласны между собою: оно говорит, что Филипп преставился в 1537 г. на 45-м году жизни, прожив 15 лет на Ирапе, но прибытие его на Ирап относит к 1517 г.

⁹⁹ Обз. русск. дух. лит. I, 212. Прав. Соб. 1861 г. I, 215. Списки XVII в. Унд. N° 321 и Больш. в Моск. Муз. № 37, л. 91; здесь же л. 154 служба Иоасафу. В похвале автор жития не выпустил даже слов, не имеющих смысла по отношению к Иоасафу: «Ты недоведомей тайне Столпа философа, мнением превозносящагося, посрамил еси».

¹⁰⁰ Акт. Ист. I, стр. 185.

¹⁰¹ Житие Авраамия очень редко в рукописях. Сп. XVII в. в сб. Тр. С. лавры № 625, л. 304. Нач. «Благодарю тя, владыко мой, Господи И. Христе, яко сподобил мя еси недостойнаго поведателя быти преп. твоего Авраамия». Здесь л. 230 и служба Авраамию. Сокращение этой биографии в солов. сб. казанск. дух. ак. начала XVIII в. № 871, л. 273; другая еще более краткая ред. в сб. Больш. XVII в. в моск. публ. муз. № 422.

¹⁰² Рум. XVI-XVII в. № 361, л. 115, Унд. № 362 и № 600, л.247, оба XVII в. Нач. «Искони убо божественное писание глаголет о блаженных и юродивых». За предисловием следуют рассказы: о происхождении и поселении Прокопия в монастыре у Варлаама Хутынского, об избавлении Устюга от огненной тучи, о страдании Прокопия во время мороза, о пророчестве Прокопия, предсказавшего 3-летней Марии, что она будет матерью Стефана Пермского, и о кончине юродивого в 1303 г. По первому рассказу, Прокопий жил в конце XII в., второй помечен 1478 г., и оба не согласны с последним.

¹⁰³ Унд. № 362, л. 69. Этих чудес XV-XVI в. здесь 18; по хронологическим указаниям в них видно, что последние из них совершились около половины XVI в., когда, по-видимому, составлено и житие.

¹⁰⁴ Списки в рукоп. Унд. XVII в. № 320, Больш. в моск. муз. № 393, л. 62. Нач. «Жизнь богоугодну и житие непорочно мужа сего».

¹⁰⁵ Арх. Филар. Обзор I, стр. 211. Собр. гос. грам. и дог. I, стр. 556.

¹⁰⁶ Есть список службы Иакову Железноборскому с заметкой, в которой, может быть, сохранилась биографическая черта, относящаяся к нашему Иоасафу: «списано тогоже монастыря смиренным игуменом Иасафом». Сб. Тр. Серг. Л. № 625, л. 90. С именем Иоасафа встречается и служба Авнежским чудотворцам. Сб. той же лавры № 624, л. 483.

¹⁰⁷ Списки сказания в чет. мин. Милют. июнь, л. 678 и Тулупова в Тр. Серг. Л. № 677, л. 144. Нач. «Коль благ Бог Израилев». Позднейший редактор вставил в это сказание известие о Григорие и Кассиане, дословно выписанные из Иоасафова жития Стефана (сб. Тр. Сер. л. XVII в. № 635, л. 39). Списки этого жития XVI в. в сб. Тр. С. Л. № 692, л. 707 и XVII в. в синод. № 542, л. 428 с собственноручными поправками Симеона Полоцкого. Нач. «Понеже убо преблагий наш Владыка».

¹⁰⁸ Макар, ч. мин. май, по синод, сп. л. 764. Унд. XVI в. № 574, л. 648. О чуде на пиру у князя автор жития замечает: «еже едва от неких уведевшу ми». Память Исидора отмечена в месяцеслове начала XVI в. Рум. № 446 (Опис. Рум. муз. Востокова стр. 713).

¹⁰⁹ Список этой редкой в рукописях повести в сб. Тр. Серг. лавры, пис. около половины XVI в., № 782, л. 449-461. Источники указаны автором в первых строках: «Еже исперва от древних старец слышахом и мало писания обретох: прииде на сию пустыню преп. Федор и вселися в ней из области В. Новаграда, рода же и отечества не обретох, и коего монастыря постриженник; во многая лета без писания зде пребысть». Рассказав о построении иг. Феофилом каменной церкви Благовещения, освященной в 1526 г., автор прибавляет: «О сем же по преставлении Феофилове ясно поведа многим нам ростовец мастер церковный Григорей Борисов», который строил ту церковь. После Феофила повесть упоминает еще о двух игуменах.

¹¹⁰ Синод, рукоп. XVI в. № 926, Унд. XVII в. № 301. Нач. «Благословен Христос Бог наш, всегда прославляемый присными своими угодники». Далее: «умилихся, яко мнози требуют еже о св. старце писания видети... недостойную руку прострох и во уме собрах, яже от уст самого старца слышах, иная же от ученик его и от инех некоих слышах».

¹¹¹ Степ. кн. ч. 2, стр. 218. Милют. ч. мин. апр. л. 299.

¹¹² Рук. Тр. Серг. Л. № 696, л. 221, Рум. № 371, л. 228 с службой. Догадки о кн. Андрее у архиеп. Филарета в Русск. Свят. окт. 27. Впрочем, уже в XVI в. даже в Переяславле мало знали об Андрее. Рассказывали, что он 30 лет служил пономарем при Никольской церкви и только по смерти его из найденного при нем «писаньица» узнали, кто он. Но Даниил уже не мог найти этого писаньица и в беседе с вел. князем и митрополитом признавался: «глаголют же о сем кн. Андрее в повестех неции сице, аще истинна суть, един Бог весть». Синод. № 926, л. 103. В сб. Тр. С. Л. № 696 вслед за житием Андрея выписано несколько чудес Даниила, в которых князь выставлен уже переяславским священником, знакомым Даниилу.

¹¹³ См. выше стр. 44. По сп. в Милют. ч. мин. май, л. 1325 рассказ о чуде во время построения соборного храма в монастыре в 1561-1564 г. заканчивается анаграммой, как любили обозначать свои имена древнерусские писатели: «Аще хощеши уведати имя игумену тоя обители, второе первым начальствуй, двоесотное сотным слагай (sic), я с пятдесятным, ером навершетася (Васьян)».

¹¹⁴ Архиеп. Филарет в Обзоре I, стр. 173, в Р. Свят., июнь, прим. 54, сент. прим. 220. Строев в Опис. рукоп. Царск., стр. 46. Митроп. Евгений в Словаре дух. пис. I, 104 относил Григория даже к XVII в., а ключарь А. Федоров в XIV-XV.

¹¹⁵ Историч. собрание о граде Суждале в 22 кн. Врем. Общ. Ист. и Др. росс. стр. 119 и 130. В сб. Тр. Серг. лавры нач. XVII в. № 337 помещены сочинения, обозначенные именем «смиреннаго Григория, чернца в обители св. Евфимия града Суждаля»: л. 483 служба Евфросинии, л. 309 житие Евфимия (ср. ч. мин. Тулупова № 695, л. 1), л. 538 служба Евфимию, л. 557 служба новым русским чудотворцам, л. 571 слово похвальное новым чудотворцам (ср. Больш. в моск. публ. муз. № 422, статья 46-я), л. 593 служба еп. Иоанну. Житие Евфросинии в рукоп. Унд. нач. XVII в. № 308, Тр. Серг. Л. № 664, л. 399, синод. № 869. Ж. Иоанна в рук. Унд. XVII в. № 318, в сб. Рум. № 164 с переменами. Ж. Козмы в рукоп. Имп. публ. библ. отд. Погод. № 729, л. 54; служба в сб. Рум. № 371, л. 464.

¹¹⁶ См. грамоту этого года в рукоп. Рум. № 52, л. 38.

¹¹⁷ Волокол. сб. в. моск. дух. акад. № 490, л. 249. То же в рук. Унд. XVI в. № 310. Архиеп. Филарет (Р. Свят. апр. прим. 1) ссылается на ключаря Федорова, говоря, что Григориево житие Евфимия переделано и дополнено чудесами по воле митроп. Макария махрищеким игуменом Варлаамом, который дополнял и житие Евфросинии. Ни у Федорова, ни в житии Евфимия нет такого известия, а житие Евфросинии дополнял суздальский епископ Варлаам.

¹¹⁸ В предисловии по сп. Тр. С. Л. № 337, л. 573: «преже малых дней вам беседовах о св. Руфимии, обещахомся и о сих побеседовати». Буквальный смысл этих слов указывает лишь на отношение праздника новых чудотворцев (17 июля) к дню памяти Евфимия (1 апреля); но так нельзя было выразиться, не написав прежде о Евфимие.

¹¹⁹ Сб. Тр. Серг. Л. № 664, л. 444. Варлаам называет Савватия бывшим игуменом, не указывая, в каком монастыре. По грамотам известен Савватий, игумен Евфимиева монастыря около 1565. Сб. Рум. № 58 и 59.

¹²⁰ Предисловие к житию Евфимия есть подражание предисловию Пахомия к житию Сергия, а предисловие к житию еп. Иоанна почти целиком выписано из предисловия Епифания к житию того же святого; слово на память русских чудотворцев есть близкое подражание написанному Григорием Цамблаком похвальному слову св. отцам, в посте просиявшим.

¹²¹ Сб. Тр Серг. Л. XVI в. № 619, л. 146 и 222, и синод. XVI в. № 630, л. 196 и 210. По рассказу жития кн. Константина, служба ему была написана за много лет до обретения мощей в 1553 г. Архиеп. Филарет говорит, что повесть о Петре и Февронии написана монахом Еразмом; но ни в списках, указанных им при этом, ни в других нами виденных мы не нашли такого известия (Обзор I, стр. 211).

¹²² Таков состав ее по списку в синод. не переплетенном сб. XVI-XVII в. № VI, л. 39-114. Нач. «Павел, св. апостол, церковный учитель, светило всего мира». С пропусками и сокращениями она в списке, изданном в Пам. стар, русск. лит. I, 229. Та же редакция без сказания о Муроме и легенды о еп. Василии облечена в форму похвального слова в сб. Тр. Серг. Л. XVII в. № 800, л. 70. Краткая редакция, в которой опущены риторические отступления, но распространен по летописи рассказ о св. кн. Глебе, в Милют. ч. мин. май, л. 1169.

¹²³ По летописи, Муром обновлен в 1351; в 1355 Юрий был низвержен, а еп. Василий поставлен уже в 1356. Ник. III, 193 и 205.

¹²⁴ Так, желая видеть в кн. Константине действительное историческое лицо, предполагают, что под этим христианским именем скрывается Ярослав Святославич (ум. 1129); но из сказания Даниила Паломника известно, что христианское имя этого князя было Панкратий.

¹²⁵ Волокол. сб. в моск. дух. ак. № 515, л. 423 и след. «Лета 7032, марта во 2 день, пытал кн. Юрьи Иванович Стретенские старицы Ефросинии Васильевской, жена Кожина, о житии преп. Макариа чудотворца, от каковых родителей родися, и каково бысть житие его. И старица Евфросиниа сказываеть: помнила маму его, которая его кормила, а звали ее Еуфимьею, а жила 106 лет. Начало жития Макарьева сице бысть» и т. д. Житие Макария в Макар, ч. мин. март. стр. 789, синод, сб. № 555, л. 608, волокол. сб. моск. д. ак. № 632, л. 136, сб. Тр. Серг. Л. № 692, л. 463. Первый из этих списков отличается от других некоторыми вариантами и пропусками: нет статьи о первых учениках Макария Маркелле и Сергие; чудес по обретении 16, в других 90.

¹²⁶ Синод, сб. XVI в. № 927, л. 25-27: о нем ниже.

¹²⁷ Из повторенного в этом описании перечня чудес видно, что оно составлено между 1539 годом, которым помечено одно из последних чудес, и 1548, к которому относится список его в волокол. сб. моск, епарх. библ. № 648, л. 118. Нач. «Присно убо человеколюбие Божие проповедати должни есмы». Этот сборник писан в 1548 г. «замышлением» Е.И. Воронцовой, как сказано в приписке.

¹²⁸ Сб. Тр. Серг. Л. № 692, л. 488, № 802, л. 17. Нач. «Се ныне время благоприятно». В заключительной статье «о списателе чудесем по преставлении пр. Макария», сказав, что он описал чудеса по просьбе колязинских иноков Серапиона и Филарета, автор продолжает: «и ваших прежних тетратей никакоже не повредих, не почернил нигдеже, не имени не пременил в чудесах, но паче распространил и речи пременил удобь приятен вид».

¹²⁹ Сп. XVI в. Унд. № 367. Нач. «Лепо же ми в настоящем плетении глагол». Ср. Прав. Собес. 1859, ч. II, 353 и 510, также ж. Иосифа, соч. неизвестным и изд. г. Невоструевым, стр. 39. Догадка арх. Филарета, что житие Серапиона написано учеником его Иаковом, не поддерживается ни выражениями жития об Иакове, ни временем сочинений, которыми пользовался биограф (Р. Свят. март. стр. 94). Открытие и переложение мощей в указанном сп. по ошибке обозначено 7007 годом: по указанию на игумена Иоасафа и келаря Адриана, при которых это совершилось, видно, что следует читать 7067. Оп. Тр. Серг. Лавры, изд. 1865 г. стр. 85. Летоп. наместников, келарей и проч. в Лет. зан. Археогр. Ком. IV, 79. Святцы относят кончину Серапиона к 7067 г., смешивая его, очевидно, с годом переложения; в службе читаем: «многими леты покровенны быша честныя мощи твоя». Милют, ч. мин. март. л. 420.

¹³⁰ Все три жития изданы г. Невоструевым. Указываемое им сходство Саввы с Досифеем в одном месте так далеко, что едва ли можно видеть в нем заимствование (Саввино ж. стр. 9, прим. 31). Неизвестный биограф выражается об иноке Дионисие Звенигородском как об умершем; в одном сб. сохранилась приписка с известием, что этот инок умер в 1539 г. (волокол. сб. моск. д. ак. № 577, л. 298).

¹³¹ Житие Иосифа, сост. неизвестным, стр. 4 и 56.

¹³² «Слово надгробное преп. иг. Иосифу. Сказание о житии его, откуду и кто бе», изд. г. Невоструевым, стр. 23 и 28.

¹³³ Синод, сб. XVI в. № 927, л. 2-40. Сочинение без заглавия, начинается словами: «Понеже убо мнози изначала от отець начата чинати повести преже бывших отець, им же ти сожительствоваша и от них слышаша, инаа же сами видеша и слышаша, странствующе по монастырем». Но на об. 1-го белого листа записано: «Черньца Васиана Фатеева, бывшаго архимандрита Вотницкаго монастыря, тверскаго уезда, письмо о житии вкратце преп. иг. Иосифа Волоцкаго». Сб. писан раньше 1568 г., когда умер Вассиан.

¹³⁴ Там же л. 6: «Сего ради изволих по силе трудившихся (sic) писанием изложити в патерице по отческому преданию первее о отци Пафнутии и о ученицех его и елика от него они слышаша, потом и о отце Иосифе и о ученицех его и елика от него слышахом и сами видехом, такоже во инех монастырех пребывая, елико слышах и сам видех и елика от сущих в мире слышах, потщахся писанию предати таковая... глаголющих ради и неправе мудрствующих, яко в нынешняя времена такова знамениа не бывают».

¹³⁵ Лишь эта часть известна по другим спискам и была внесена потом в житие Пафнутия.

¹³⁶ Синод, сб. № 927, л. 104-112 и 172-177.

¹³⁷ Архиеп. Филарет в Обзоре дух. лит. I, стр. 213.

¹³⁸ Синод, сб. № 927, л. 178 и 160.

¹³⁹ Волокол. сб. в моск. дух. ак. № 412.

¹⁴⁰ Волок, сб. в моск. дух. ак. № 512, л. 213: это автограф Евфимия.